Тысячеликий демон

– Я уже давно туды ходил, – смешно шамкал Лещ. – Годов десять как. Но знаю путь хорошо: в своё время в Залесье каждный год ездил. Дале всё боле листва будить: ольхи, вязы, дубы… но без бардака. Жертвенник всё по холмам и долинам бежать будить. Тама ручьев, озёрок… просто тьма. И тама дупляки живуть. Дикий народ: гнездятся, аки птицы, на деревах, железа не знають, людей сторонятся. А ещё дале, уженть ближа к Залесью, так тама енти, коренники. Тожа престранный народ… но поболе, тово… покультурней.

Лещ не обманул. После стрелы отряд пошел быстрее: дорога, хоть и заросла мелкой травой, стелилась ровно и широко. На ночь остановились на опушке, вставшей на пути большака. Повозки поставили треугольником, разожгли костры, пустили уставших коней попастись.

Искра сидела, обхватив руками колени и отрешённо разглядывала жарившегося на вертеле берёзовика. Эту птицу, и ещё трёх подстрелил Чурбак. Черный Зуб с ребятами завалил кабана; им они и занимались, веселясь и сквернословя.

– Почему ты меня избегаешь, красавица? – Искра даже ахнула от неожиданности, так незаметно подкрался к ней Девятко.

Знакомый взгляд: вокруг глаз собрались мелкие морщинки, а зелёные глаза будто посмеиваются над ней.

– Не хочу с тобой говорить, – невнятно буркнула в колени девушка. – Хитрый ты, скрываешь от меня всё.

– А что я от тебя скрываю?

– Сам не знаешь?

– Не знаю, – искренне покачал головой десятник. – Теряюсь в догадках.

– Летал ведь с колдуном прошлой ночью? Что смеёшься? Летал, я сама видела. Ты оборотень, перевёртыш.

– Ну ты даёшь, красавица. – Девятко даже отвернулся, чтобы скрыть смех. – Что за ерунда?

– Будешь сейчас говорить, что оборотней не бывает, – капризно подразнила его Искра, – что никто не летал…

– Вот я – точно не летал. Никогда. А хотелось бы…

– Врешь!

– Искра, – пристально посмотрев девушке в глаза, начал Девятко, – поверь мне, тебя я никогда не обманывал. Поверь. Я обычный человек. А то, что Сивояр – окрутник или, как ты говоришь, перевертыш, это я знаю. Ну-ка, деревянная голова, скажи, как зовётся окрутник по-научному?

Доброгост сидел неподалёку и читал какую-то толстую книгу, окованную железными скобами. Причём читал, вплотную подвинувшись к костру и пользуясь лупой в серебряном ободке с ручкой. Он метнул на десятника сердитый взгляд и ничего не ответил.

– Так, дядька, – строго сказала Искра, – у Доброгоста есть имя. Не обижай его, пожалуйста.

– Ну, хорошо, – добродушно ответил Девятко. – Я прошу прощения у тебя, борода.

– Ты его всегда обижаешь, – продолжала Искра, – перебиваешь…

– Так ведь ежели борода неправду говорит? – развёл руками десятник. – Ну, вот хотя бы о жертвах богам. Помнишь, сегодня, у стрелы, что он болтал?

– Да…

– А откуда он знает об изначальных, коли они в такую седую древность жили? Жертвы, что-ли, приносили богам? А может, наоборот, они там свадьбы устраивали?

– Так в Мехетии написано! – возмутился Доброгост, взметнув указательный палец вверх. – А мехетские писания – это самый уважаемый и почитаемый труд! Книга на все времена!

– Ну и что? – парировал Девятко. – Мехетские старцы, безусловно, мудрые люди… но народ – мудрее. Лещ!

– Ась? Чавось? – Лещ старательно чинил кольчугу, согнувшись в три погибели.

– Скажи, друг, отчего тракт Жертвенником зовётся?

– Нутк, известна, от чавось. Енто от коренников пошло. Они столбам етим издревля поклоны бьють. У них и боги те, что на столбах нарисованы. К примеру, ястреб. Конечно, щась коренники уженть не тесь. Раньша у всех столбов жертвенный огонь держался. А щась…

– А сейчас? – спросила Искра. – Что сейчас?

– Так ведь вои идолища свои поганые, трёхликия, вездесь понатыкали, трумбахов послушали, дурни. Самобытность нашу искореняли, сволочи. Многия им поддалися. Вои – те до сих пор сваму чудищу трёхликому молятся. А трумбахов-то уж нету. Сгинули, погань, и нету их.

– Почему же, есть, – сказал Девятко. – За Волдыхой ихнее царство ещё стоит. Правда, маленькое и чахлое, не то, что было сто лет назад. Ну, так что? – десятник снова обратился к Доброгосту. – Как окрутник зовётся-то?

Писарь, не отрывая глаз от книги, буркнул:

– Полиморфом он зовётся.

Потом, заметив, что его слушает много человек, добавил:

– Полиморфы – это организмы умеющие превращаться во что угодно. Предположительно, они появились на нашей земле во время Века Пса, то есть давно. Всё, прошу меня не отвлекать.

С этими словами Доброгост вновь углубился в чтение. Воины разочарованно отвернулись, и продолжили заниматься каждый своим делом: кто точил оружие, кто латал одежду, кто играл в кости, а кто-то, и вовсе лёг спать. Чёрный Зуб, с едва заметной и какой-то услужливой улыбкой на устах, шёл вдоль леса, срывая листочки и к чему-то прислушиваясь.

– Что там, Зуб? – окликнул его Злоба.

– Да нет. Пока ничего…