Тысячеликий демон

Престарелый Нестор продолжал немощно возиться в недрах своего заплесневевшего царства – Андрей слышал его свистящее усталое дыхание; негнущиеся, узловатые пальцы шелестели по пожелтевшим страницам.

Андрей его редко видел. Иногда он вообще сомневался в существовании библиотекаря. Только так некстати возникающий шум напоминал ему о том, что он есть. "Он существует! – усмехнулся Андрей. – Точно так же, как единорог или горные тролли". Когда между стеллажами мелькала его белоснежная борода, он ощущал себя словно в сказочном лесу, похожим на Дамхон.

Андрей, сын великого князя Воиградского Мечеслава, распрямил спину. Шея побаливала – это ничего, но если он повернёт голову в сторону, сильнейшая боль опять пронзит его; её стрелы молнией вонзятся в мозги, у него выступят слёзы, задрожат пальцы, живот скрутится в судорожный комок. Этого не избежать. Левая рука, как впрочем, и вся левая сторона тела, останется безжизненно и отрешенно лежать на столе, рядом с книгой, которую Андрей читал весь сегодняшний вечер.

Хорошо. Вот сейчас. Главное сосредоточиться. Услышать эту пульсацию, бьющую твоё искалеченное тело, увидеть кипящую лаву, растекающуюся по нервам. От этого можно даже получать удовольствие, если сильно постараться. Наконец, он решился. "Где моя трость? – испуганно подумал Андрей в последний момент. – Нет, пока не вставай, не надо".

Рука стиснула истертую рукоять трости. "Почему мне всегда хочется подняться в эту минуту? – размышлял князь, прислушиваясь к стихающей боли. – Упаду, и буду лежать на полу, как рыба на берегу. Старика испугаю. Хотя, тогда, может быть, я наконец-то услышу его голос?"

Андрей с облегчением откинулся на спинку кресла. Все, боль прошла. "Когда-нибудь я так и останусь здесь, застывший, похолодевший, точно статуя Всеслава в саду".

В последний год князь увлёкся чтением. Он каждый день приходил в библиотеку, и призрачный архивариус очень быстро приноровился к вкусам и привычкам молодого князя. Андрей усаживался за стол с двумя толстыми медными канделябрами, на которых горели пахучие коптящие сальные свечи. Тут же стояла кружка с травяным чаем; и конечно Нестор приготавливал несколько томов на историческую и военную тему. Андрей читал два или три часа, после этого мудрый старик начинал возиться; поначалу князь злился, но потом он принял это за заботу о нём и преисполнился благодарности, – ему нельзя было долго сидеть без движения, он мог тогда вообще не встать. Он даже делал Нестору подарки: недавно, например, архивариус обзавёлся новой лестницей-стремянкой на колёсиках. Это было похоже на игру в прятки с кадрунскими нимфами, что весьма веселило его.

Что ж, дочитана ещё одна рукопись: "Путешествие в запретные страны" Лерма Динийского. Кажется, Карл Тремахский прочитав в юности эту книгу, сошел с ума. Неудивительно. Но на князя подобные вещи уже не действуют. Вообще, он сомневался в правдивости сведений содержащихся там. Черная магия, колдуны, демоны и прочая – что за чушь! Впрочем, благодаря этой ерунде Карл Кровавый и развалил величайшую империю за всю историю – империю, которой был подвластен весь цивилизованный мир.

Сколько же книг он прочитал? Десять? Нет, больше. "Деяния Тута Эйкского" Теодора Кельма; "Жизнь Адриана Великого", огромная и тяжеленная книга; "Всеслав и алары" – сей труд, говорят, принадлежит перу достославного Нестора; "Мифы и легенды Севера" – очень интересное сочинение ещё одного марнийца Юрма Кавгунского… Но больше всего Андрея впечатлили "Хроники Двенгана" неизвестного автора, в которых подробно описывались завоевательные войны, проводимые Двенганом, предтечей Треары; приводились весьма любопытные сведения о легендарных полководцах двенган: Гууле и Бакуине.

Ладно, хватит. Пора идти на ужин к отцу. Андрей уже три раза переворачивал песочные часы.

Андрей ковылял по длинному пролёту, протяжённостью в пятнадцать саженей, соединявшему библиотеку с царским дворцом. Согнувшийся в изящной, широкой дуге крытый пролет, снаружи отделанный мраморными плитами, привезёнными аж из Шелома, невесомо висел в воздухе, на высоте в сорок локтей. Точно такие же чудо мосты вели из дворца в Храм Триединого Бога, в Башню Блажена и в Боярский Дом. Сам дворец, стоявший в центре Кремля, как паук на паутине, величаво возносил свои многочисленные шпили вверх, бросая, казалось, вызов самому небу. Внизу, вдоль белокаменной ограды, зеленели аккуратные ряды пронтийских садов.

"Сколько же рабов сложили здесь свои кости, интересно знать? – подумал князь. – Сколько жизней потребовалось отдать, только для того, что бы потешить самолюбие деда? И к чему мы пришли? Знал бы дед, что сие великолепие – единственное, что осталось у нас сегодня. Вот наш Кремль, где царские хоромы, в чертовом треарийском стиле, божество наше, коим впору детей пугать, а вокруг, вёрст на десять, голые, незасеянные поля и обнищавшие крестьяне…"