Тысячеликий герой

Ибо жуткий лик отца, наводящий на воспоминания о людоеде, является отражением эго его жертвы – берущим свое начало в переживаниях детства, оставшихся в прошлом, но спроецированным в будущее; и сила фиксации, заключенная в этом поклонении идолам из педагогических соображений, это уже нечто неправедное, оно заставляет человека чувствовать себя грешником, и таким образом удерживает дух, устремленный к взрослению, от более уравновешенного и реалистичного взгляда и на отца, и на мир в целом. Примирение с ним (по-английски «примирение» (atonement) можно разбить на отдельные слоги и получится at-one-ment = стать единым целым, одним. – Примеч. пер.) – это просто отказ от двойного монстра, которого мы сами и породили; оно не более, чем дракон, которого приняли за Бога (супер-эго), и всего лишь дракон, символизирующий грех, подавляемое Ид. Но тогда нужно отрешиться от привязанности к самому Эго, и это сложнее всего. Человек должен верить, что отец милосерден, и полагаться на это милосердие. И тогда центр веры переносится за пределы заколдованного круга, где представления о Боге скупы и ограниченны, и тогда жуткие великаны-людоеды исчезают.

Ил. 28. Шива, бог Космического Танца (литая бронза). Индия, X–XII в. н. э.