Тысячи Историй (СИ)

Она занимается самой низкой и грязной работой: каждый день моет полы и посуду, выкидывает кухонные помои и кормит скот, собственноручно таская тяжёлые вёдра с овсом для лошадей и отходами с господского стола для свиней.

Когда не занята хозяйством, она прислуживает девушкам из гарема, которые и не замечают ее, не удостаивают даже взглядом, пока она подносит им еду и убирает их постели.

Они ведь даже не подозревают, что за видом никчёмной замарашки, со спутанными обломанными секущимися сальными волосами, с потускневшим взглядом тёмно-янтарных глаз, которые перестали по особому выделятся на испачканном в каминной зале лице, и такой болезненно худой, потому что питается одним чёрствым хлебом и водой, скрывается та, что когда-то являлась царевной Спарты.

Но Гермионе на всё это плевать.

Она хочет в это верить.

Потому что иногда, совсем редко, внутри у неё что-то болезненно ёкает и сжимается при виде золотых диадем, украшенных драгоценными камнями, тяжёлых ожерелий, с которых свисают тонкие серебряные нити, обвитые вокруг бриллиантов, и тонких ручных и ножных браслетов, которые сверкают на свету, привлекая к себе немало внимания, и нежат загорелую кожу наложниц, хохочущих над своими же шутками.

Глупые девчонки довольны своим положением и новым молодым господином, которому можно родить сыновей и получить все, о чем мечтают их простые женские сердца.

После этого Гермиона медленно всматривается в собственное отражение в небольшом, даже меньше, чем её сухая ладонь, осколке зеркала, которое зачем-то однажды подобрала среди мусора.

Когда-то, всего лишь полгода назад, об её красоте, унаследованной от своей небезызвестной матери, Елены, ходили легенды:

Она была солнцем своей страны, дочерью великого царя и воина, Менелая.

Разбила немало мужских сердец царевичей, героев и воинов, что предлагали ей свою руку и сердце, постоянно получая отказ, ведь она была обещана Неоптолему.

Теперь же она не узнаёт прежней себя и с каждым днём всё больше замечает, как когда-то янтарные глаза, привлекавшие к себе кучу внимания, со временем всё больше темнеют.

То ли от того, что она почти не видит света. То ли от того, что мысли её полнятся лишь чернотой и местью.

Она почти не спит.

На ветхой худой подстилке, постоянно ворочаясь с одного бока на другой, она молит Богов поразить в бою Дракона, убившего всех её родных, насильно захватившего власть над её землями и народом, просит Зевса обрушить на его кочевой народ, фиванцев, свой гнев и уговаривает Посейдона утопить их корабли в море, обещая взамен великую награду, о какой они только попросят.

С каждым днём она всё жарче желает узреть бездыханным тело узурпатора, всё больше виновного в её моральном падении.

И однажды ей всё же выпадает такой шанс.

Майя — прескверная старуха, которая когда-то была нянькой, как для самой Гермионы, так и для её братьев и сестёр, и которая-то и стала спасением царевны от участи быть самым дорогим трофеем узурпатора, сейчас служила в стане врага, разнюхивая все его слабые места.

В той жестокой битве, которую принёс с собой новый царевич, погиб её сын.

У дряхлой спартанки свои счёты с отпрыском Ареса.

— Ты нужна мне, девочка, — шелестит одними губами старуха, пока Гермиона, согнувшись в три погибели над тазом с водой, оттирает резкой щёткой медные тарелки от грязи.

— Чего ты хочешь от меня, ведьма? — хрипит ей в ответ служанка, ненадолго останавливая свою работу, поднимает глаза и смотрит прямо на свою собеседницу.

— Я знаю, ты жаждешь мести… и я помогу тебе свершить правосудие.

— Как?

— Тебе лишь нужно ближе подобраться к Дракону, — объясняет ей старуха, и Гермиона внимательно слушает её, затаив дыхание, но нянька не хочет делиться своими мыслями так сразу, потому приказывает ей: — Я всё тебе расскажу, а сейчас следуй за мной.

Несколько недель старуха откармливает девчонку, пока та не обретает свои привычные аппетитные женские формы и округлости.

Ночью, когда весь дворец тонет в песнях и плясках нового пиршества в честь очередного удачного похода, она отводит царевну в баню, жёсткой вехоткой счищает с тела грязь, грубо моет волосы и подготавливает замарашку к тому, что она должна показаться на люди.

Вместе с двумя девушками из гарема Гермиона проходит в царские термы, где их ожидает повелитель.

Он сидит наполовину скрытый в воде большой купели, с откинутой назад головой, спокойно дышит, наслаждаясь горячей водой, и ожидая, что сейчас придёт его развлечение.

Наложницы не заставляют себя ждать: избавляясь от своих откровенно-вычурных шёлковых хитонов, они опускаются в купель рядом с господином, фруктовым мылом натирают мягкие мочалки и нежно смывают грязь и кровь с тела воина.

Царевна не обращает на открытую оргию особого внимания.

Лишь ближе подходит к ароматическим лампам, что стоят на небольшом возвышении сбоку от купели, и выливает в них пахучее сладкими цветами и травами масло, поджигает свечи, и, видя, что масло начинает медленно испарятся, кривит губы в довольной улыбке.