Тысячи лиц Бэнтэн

Я отказался, и, по-моему, это их слегка рассердило, но сдается мне, они почти всегда в таком состоянии. Я взгромоздился на ноги, продираясь сквозь волны головокружения. Морж нервно теребил усы, горничные сжимали в клешнях свои подношения. Я побрел к ступенькам, к «Саду Осьминога».

– Вам и вправду лучше дождаться «скорую», – канючил Морж, плетясь за мной. – Пусть вас осмотрят, хуже ведь не станет.

Я ответил, что все хорошо, просто дикость какая-то приключилась. Ничего не хорошо, далеко до этого, но, по-моему, ни один доктор мне не поможет. Если я расскажу ему, как оно было на самом деле, то легко загремлю в психушку, в компанию к тем, кто заявляет, что они – лорд Ода Нобунага.[46] Морж отогнал горничных, и те вернулись к своей тележке, явно считая, что их надули. Я поплелся обратно в свой номер, а Морж тащился за мной и опять канючил, чтобы я разрешил врачу себя осмотреть. Я подошел к двери, и Морж сменил тему.

– Вчера вечером к вам приходил мужчина, – сказал он.

– Как он выглядел?

– По-моему, очень приятный, – ответил Морж. – Зашел в гостиницу где-то в полночь. Я еще подумал, странное время доя визита, и мужчина сказал, что вы его не жде-1 те. Я пытался вам дозвониться, но трубку не брали. Я решил, что вы, наверное, спите и не хотите, чтобы вас беспокоили. В общем, он сказал, что сегодня вернется.

– Ни назвался, ни визитки не оставил, ничего? Морж покачал головой:

– Позвонить вам, если он вернется?

Я сумел только слабо шевельнуть головой – типа «да». Войдя в «Сад Осьминога», я закрыл дверь, скинул ботинки, вырубил свет и шлепнулся на постель. Мне еще уйму дел надо переделать, но я был как выжатый лимон и ни за какие коврижки не сумел бы собрать мысли в кучу и выдать связный план действий. Развернувшись боком, из аквариума на меня правым глазом пялилась золотая рыбка. Я пялился на нее.

Госпожа Рыбка, вы когда-нибудь слыхали, чтоб у человека двенадцать часов были судороги?

Ваши сухопутные обычаи – для меня бездонная загадка.

Мало с вас толку, госпожа Рыбка.

А ты чего ждал? Это сложный мир. Знаешь, даже у золотой рыбки жизнь не сахар.

Только мы с золотой рыбкой начали друг друга понимать, как накатили тучи и я отключился.

Когда я очнулся, золотая рыбка по-прежнему таращилась на меня, на этот раз левым глазом. Часы показывали 3:18 дня, и верещал телефон. Мне потребовались все мои силы, чтобы выползти из постели и поднять трубку, а силы у меня уже не те. Знаменитый сэнсэй каратэ, инвалид, однажды поведал мне, что боль – это слабость, покидающая тело. Если это и вправду так у меня, должно быть, куча слабости в запасе. Чувствовал я себя так, словно меня разобрали на клеточном уровне, а потом снова собрали, только перепутали местами несколько миллионов молекул.

– Билли?

– Уххх, – застонал я в трубку. – Афуро?

– Что еще за Афуро?

Это был голос, возможно, последнего человека в целом мире, с кем мне сейчас хотелось побеседовать. Не надо было трубку снимать, хотя это все равно бы не помогло. Сара так легко не сдается. За это я и обожал, и презирал ее.

– Что еще за Афуро? – повторила Сара.

– Это длинная история, – ответил я.

– Кстати, об историях, – сказала она. – Где моя история про Гомбэя?

Я ответил ей, что это тоже длинная история.

Сара напомнила мне, что «Павшие звезды» – это не «Улисс». Добавила, что это не «Война и мир» и не «Моби Дик». «Павшие звезды» – это заметка на страницу. Триста пятьдесят слов и фотография. Интервью, заголовок, цитата и врезка. Я не биографию пишу. Я не Босуэлл, а Гомбэй Фукугава – не Сэмюел Джонсон:[47] наши читатели не ждут Шекспира или Марселя Пруста.

– Так что, – заключила Сара, – и слышать не хочу, что это длинная история.

– Ладно, – ответил я. – А кто такой Марсель Пруст?

Фыркнув, Сара кому-то передала трубку.

Это оказался Чак, многострадальный бухгалтер «Молодежи Азии». Дрожащим голосом он сообщил, что глядит на колонку цифр и что, возможно, мне стоит узнать об этих цифрах. Расходы на билет до Токио, на гостиницу, на мои «суточные». Помимо этого, еще многолетние расходы на все мои злополучные авантюры. Чак объяснил, что в общем и целом эти цифры говорят о многом – прямо-таки эпопея выходит. И это эпопея о хронической финансовой безответственности, о ненужных, зверских расходах и… Сара вырвала у него трубку.

– Два дня, – сказала она.

Чак пытается сказать, что я нужен Саре в Кливленде через два дня. Чтоб на столе у нес была история «павшей звезды» Гомбэя Фукугавы, напечатанная через два интервала, с проверенной орфографией. Сара сказала, что отправит по факсу в отель «Лазурный» данные о моем рейсе и что если я пропущу самолет, то могу не суетиться и в Кливленд не возвращаться, потому что работы там уже не будет. Мой любимый стол загонят на «еВау»,[48] а кабинет превратят в кладовку для ящиков, набитых всяким бумажным хламом.

– Это из-за нас? – спросил я. – Потому что я-то решил, что это уже в прошлом. Что было, то прошло, и я все еще думаю…

Щелк.