Тысячи лиц Бэнтэн

Особенно по душе оно главе Кэмпэйтай, который принес отчет о феномене Бэндзайтэн. подготовленный его самым проницательным и активным юным подопечным, офицером по имени Такахаси. По мнению Такахаси, культ Бэндзайтэн – это внутренняя угроза авторитету Его Императорского Величества. Надо приказать монахам, управляющим храмом, отдать идола, а если они откажутся, казнить их как предателей императорской фамилии, ведущей свой род с незапамятных времен, и как предателей жребия Его Императорского Величества собрать восемь углов мира под одной крышей.

Хотя Окада не переживет войну, из его дневника мы знаем, что генерал-лейтенант чрезвычайно осторожно говорит главе Кэмпэйтай о том, как он обескуражен. Окада намекает, что если забрать статуэтку из храма, это может повредить драгоценному общественному мнению, без которого не обойтись в том случае, если американцы начнут вторжение и надо будет заставить сто миллионов людей, верных Его Императорскому Величеству, стоять насмерть. Сейчас любой, у кого осталась хоть капля здравого смысла, понимает, что война уже проиграна; но публично усомниться в неизбежной победе Японии – значит лелеять «пораженческие настроения», а это основа измены. И за меньшее многих избивали, бросали в тюрьму, казнили или попросту убивали; и генерал-лейтенант об этом знает.

После обсуждения решено, что пока Его Императорское Величество останется во дворце. Наконец императорские придворные власти и военные чины приходят к согласию – идол останется в Храме Бэндзайтэн.

ИЮЛЬ 1945 г.

Но, как и бессчетное число раз в прошлом, Кэмпэйтай плевать хотела на политический консенсус и действует по-своему. Во втором докладе офицера Такахаси говорится, что верховный священник Храма Бэндзайтэн рассказывает прихожанам, будто во время медитации ему явилась богиня Бэндзайтэн. Она поведала ему, что мир уже близок, и велела научить прихожан не бояться грядущих месяцев.

Взбешенный этими докладами, генерал Кэмпэйтай объявляет идола собственностью Бго Императорского Величества и велит Такахаси конфисковать идола любой ценой. (Ни один из Кэмпэйтай и мысли не допустил о том, что Бэндзайтэн предсказывает мир вследствие победы, а не поражения, – возможно, это означает, что в их общей истерии еще теплится искра здравого смысла.)

Относительно дальнейших событий существуют разные мнения. Вот что известно:

Офицер Такахаси с вооруженным отрядом в двадцать – тридцать человек прибывает в храм и требует встречи с главным священником. Священник приглашает Такахаси во внутренний зал храма. Там они пьют чай, и Такасахи объявляет ультиматум: священник либо отдает статуэтку Бэндзайтэн, либо идет под арест. Дав священнику час на размышления, Такахаси выходит из храма ждать решения. Минут через сорок из дверей храма валит дым.

Кое-кто из свидетелей, которые собрались у храма, утверждает, что Кэмпэйтай подожгли храм, чтобы выкурить оттуда священника и трех монахов. Кое-кто даже говорит, что неожиданно взорвались те самые три несработавшие американские бомбы «М-69», залив священную землю напалмом. Судя по тому, что случилось потом, вероятнее всего, священник и другие служители сами подожгли храм, принеся себя в жертву.

Как бы там ни было, вскоре Храм Бэндзайтэн, священное здание, чудесным образом не пострадавшее при стольких налетах американцев, охвачено пламенем. Ошарашенные солдаты Кэмпэйтай стоят как вкопанные, а офицер Такахаси, впав в буйную истерику, вдруг кидается в горящий храм. Включив мозги или, возможно, выключив их, несколько смельчаков бегут следом. Через мгновение они появляются из храма, задыхаясь, и несут на руках потерявшего сознание Такахаси.

Буквально в ту же секунду храм рушится. Оставшиеся внутри священник и трое монахов сгорели или задохнулись в дыму. На следующее утро находят их обугленные, почерневшие трупы – они так и сидят на полу, скрестив ноги, будто все еще медитируют. Офицеру Такахаси повезло – у него лишь несколько сильных ожогов на правой руке, которую потом ампутируют. Статуэтку Бэндзайтэн среди развалин не нашли. Не не найдут, как и многое другое, утерянное во время войны.

26 ЧЕРНЫЕ НЕБЕСА НАД ТОКИО

– Август 1945-го, – сказал Кудзима, протирая очки полой вельветового пиджака и водружая их на нос. Не успел он снова рта раскрыть, как лампы дневного света в «Ханране» замигали и вырубились. Внезапная темнота сбила меня с толку. Я уже давненько не глядел на часы, но, судя по блеклым солнечным лучам цвета ржавчины, сочащимся сквозь витрину, было уже около шести вечера.

– Извините за помеху, – заворчал Кудзима. – Свет через секунду включат. Нечто вроде маленького напоминания от хороших людей в электрокомпании. Кажется, с моим счетом возникло недопонимание. Темнота ненадолго.

Дела в «Ханране» еще паршивее, чем я думал. Я попросил Кудзиму продолжать.