Тысячи причин любить

– Если ты хочешь поладить с Джоазисом, то тебе придётся разузнать об его увлечениях, —подруга просто поставила меня перед фактом, не оставляя выбора. – Если они, конечно, имеются.

Я сказанула не подумав:

– Джозиас.

Его имя так хорошо запомнилось мне, что по ночам я отчётливо видела в темноте составляющие его буквы. В ночь с субботы на воскресенье я подняла вверх руку и виляла ею по пустоте, словно выводя указательным пальцем на воображаемом полотне имя парня. Имя юноши, которого я, видимо, сильно задела.

Совесть карала меня. Мне нужно было вести себя спокойнее, не позволять негативным эмоциям выходить наружу в такой неподходящий момент. Напряжение между мной и Джозиасом только начало спадать, как я тут же вернула всё на круги своя.

Настоящий провал, Мари.

– Что? – переспросила девушка.

Я решила пояснить:

– Его зовут Джозиас, а не Джоазис.

Я продолжала разглядывать орнамент на сводах здания, стоящего прямо напротив общежития. Отчего-то моё внимание вдруг приковывали к себе голубые, чуть поблёскивающие от дождевых капель купола соборов, потрескавшиеся черепичные крыши ветхих домиков и длинные балконы молодых жилых комплексов. Ветер засвистел, и мелкий дождь в неуловимый момент превратился в ливень.

Был слышен шум моря – сам Посейдон разгневался тем вечером. Корабли больше не бороздили неспокойные воды, а чайки не кричали, высоко взлетая. Высокие волны разбивались о пирс, отпугивая засидевшихся рыбаков. Настоящий шторм бушевал на просторах моря, а Посейдону всё было мало.

Не хотелось бы мне оказаться на улице в такую погоду. Одной рукой я подтянула подаренный бабушкой и дедушкой плед к подбородку и громко вздохнула.

Мари вернулась к разговору:

– Так, что ты планируешь делать?

– Не знаю, – честно ответила я. – Наверное, надеяться, что всё образуется само собой.

Звучало по-детски, и я это понимала. Но разве было мне оправдание? Я полностью осознавала свою ошибку, но мало было раскаяться перед Джозиасом – нужно было загладить свою вину. Впервые в жизни у меня опустились руки, ведь у меня не было чёткого плана действий.

Мари точно прочитала мои мысли:

– Это на тебя не похоже, – усомнилась она. – Ты весь год пахала ради этого университета, а теперь собираешься отступать при первой неудаче?

Я вдохнула сладкого дождевого воздуха. Затем ещё. Он здорово помогал мне расслабиться.

– Но что будет, если у меня не получится?

– Это естественно, Лея, – заверила меня Мари. – Все люди разные, и не будет ничего страшного в том, если у тебя не получится найти общий язык со всеми. Другой момент – принять человека.

Подруга была права. Человек многогранен и похож на непокорное небо, точно сотканное из тысячи разноцветных лоскутков. Быть может, я была знакома лишь с одной гранью Джозиаса. С одной из тысячи, из сотни тысяч.

Почему-то мне захотелось разузнать о каждой.

– Считаешь, мне следует попробовать поговорить с Джозиасом?

– Я не считаю, что тебе нужно сделать что-то конкретное, ты должна сама решить, – девушка затаила дыхание, не договорив. – Решить, хочешь ли ты общаться с парнем дальше или нет.

Я знала, что она подразумевала нечто большее, чем извинение или полноценный разговор. Я чувствовала, как краснеют мои щёки.

Моё тело реагировало, когда я вспоминала юношу. Своеобразно, но реагировало. Покалывания в бёдрах начались ещё при первой встрече, когда Джозиас помог мне подняться на крыльцо университета. Когда он склонился над моим ухом в коридоре, все звуки словно отступили на второй план. Я могла слышать его бархатистый голос и ничего больше. Это было похоже на транс.

Мне было интересно, реагировал ли парень так же. Потели ли у него ладони, когда он касался ручек моей коляски, думал ли о чём-нибудь, когда глядел на меня с другого конца аудитории. Последнее я стала замечать ещё в первый день обучения.

Но я быстро развеяла эти мысли – хоть они и были причиной учащённого сердцебиение и принятой дрожи в коленях. Последнее встречалось очень редко. Я убеждала себя в том, что Джозиас не мог любоваться мной и думать обо мне, ведь я была прикована к коляске. Я вбивала себе в голову, что ему нравились исключительно здоровые девушки, не имея ни единого доказательства.

Я ещё раз обратила внимание на трясущиеся колени. С тех пор, как начались боли в ногах, я не могла ничего чувствовать. Моя нервная система была серьёзно повреждена, а потому я села в коляску примерно через месяц после образования опухоли. Кроме того, любое прикосновение вызывало у меня так называемую нейропатическую боль. Сначала она была острая, а затем стала тянущей, будто бы мышцы скручивались. В тот вечер всё было иначе.

Моё состояние здоровья ухудшалось – это было понятно. Никто долго не живёт с раком головного мозга, и рано или поздно наступил бы мой последний день.

– Хорошо, – ответила я. – Я поговорю с ним.

– Пожалуйста, побереги себя.

Но я уже не могла думать ни о ком другом, кроме Джозиаса.

Иоаннис