У-3

Любому ясно, что такое увлечение запросто могло сделать фру Констанцу Хеллот посмешищем для людей. Но этого не произошло. Во всех иных проявлениях она была надежна, добросовестна, благоразумна и умна. Люди не оспаривали ее убеждение, что уран должен быть — скажем, на Эспеландском увале или на горе Этне. Правда, Алфик никак не мог взять в толк, что за темные страсти заставляют мать все летние месяцы бродить по горам с каким-то странным аппаратом. Не понимал он и какого радиоактивного вещества она доискивается в романах. От вязания хоть прок есть, одежда получается. А про одежду говорят, что она красит человека. Как и перо писателя?

Глаза Констанцы снова устремлены в книгу, но Алфик не интересуется, что она читает.

— Он в подвале, — говорит она; спицы не перестают звенеть. — Вряд ли он будет рад.

Алф Хеллот спускается в подвал. Так уж повелось у Хеллота-старшего — не может он сидеть без дела. Теперь, когда его избрали в секретариат профобъединения, предстоит переезд в Осло, этот дом придется продать. Не мешает кое-что подправить, говорит он, чтобы цену поднять. Стоя на коленях, на миг поворачивает голову, услышав шаги Алфика на лестнице.

— Протечка, — сообщает он, словно оправдываясь. — Вода откуда-то просачивалась. Не оставлять же так новым хозяевам. А заодно уж решил я весь пол нарастить.

Возле него стоит грохот для песка, а также заступ и совковая лопата — два медиатора, которыми Авг. Хеллот бренчит на струнах грохота. У стены — пустой мешок и мастерок. Он уложил цементный раствор, теперь разглаживает вровень с плинтусом. Инструмент расположен в строгом порядке: пила, топор, ножницы, нож, лопата. Остро наточенные лезвия блестят, не инструмент — холодное оружие.

— Я гляжу, ты все лодыря гоняешь, старый марганцовщик!

Алфик пытается шутить. Но невпопад. Шутка режет ухо фальшью. Он сам это слышит. Авг. Хеллот трудится, говорит, не поднимая головы:

— Ну как, удачно съездил?

— Отец…

Алфик смотрит на уложенный раствор. Такой свежий, что на нем даже слова могут след оставить.

— Да?

— Мне надо тебе кое-что сказать.

— Вижу.

Не иначе у Авг. Хеллота глаза на затылке. Он знай себе продолжает работать. Алфик собирается с духом для решительного шага.

— Меня приняли, — говорит он наконец. — Приняли в авиационное училище. Я ездил в Рюгге сдавать экзамены. Все сдал, и меня приняли. Только что сообщили.

Длинная костистая спина Авг. Хеллота не меняет положения. Ни один мускул не дрогнул. Ноги словно торчат сами по себе из туловища как попало. Голова, когда смотришь сзади, смахивает на сустав, венчающий культю конечности, ампутированной после некоего внутреннего взрыва.

— Будешь офицером?

Голос по-прежнему спокойный. Рука мягко гладит цемент мастерком. Алфик быстро отвечает, радуясь такому обороту разговора:

— Нет, только сержантом. Чтобы стать настоящим офицером, потом надо еще кончить училище военных летчиков.

Рука Авг. Хеллота ходит влево-вправо как заведенная.

— Я рад, что хоть ты будешь избавлен, — говорит он, не отрывая глаз от цемента. — Что тебе не надо будет в грязи копаться. Корячиться ради денег. Вставать ни свет ни заря. Плестись домой к обеду. Горбатиться, чтобы хватило на дом и хозяйство. Как мне пришлось. Рад, что ты будешь от этого избавлен. Становись офицером, Алфик.

Авг. Хеллот продолжает утюжить, заглаживать.

— Я не люблю вспоминать военные годы, — говорит он, и Алфик ждет, что сейчас пойдет речь о немецком концлагере.

Он не угадал. Но и не о тогдашнем поражении рассказ отца, а о незамеченной военной историей победе в скандальной для военной касты норвежской кампании 1940 года. Победе, которая помогла Авг. Хеллоту пережить годы неволи и вместе с другими выиграть не только войну, но и мир — в ходе избирательных кампаний и бурных парламентских голосований.

Вышло так, что 9 апреля 1940 года (день фашистского вторжения в Норвегию) Авг. Хеллот работал в Одде. По его словам, тогда он поддерживал тесные отношения с коммунистами. Фактически сам был коммунистом, разделял партийную оценку немецкой агрессии как элемента войны империалистических держав за передел мира. Дескать, коммунистам нужно следить за ходом событий и держать порох сухим. Однако среди товарищей Авг. Хеллота по партии в Одде был один моряк, который участвовал в гражданской войне в Испании. И вот этот моряк произносит слова, достойные увековечивания: мол, он всюду боролся против фашизма, и теперь, когда фашизм явился к ним в Одду, лично он ни минуты не сомневается, что нужно делать.