У березки я заплакал

Родственники Полины Федоровны встретили меня с радостью: «Спасибо тебе, Леонид!». Но потом рассказали: «Ты представляешь, когда в Коврове Полина каким-то внутренним чувством поняла, что дни ее на исходе, то вдруг сильно запросилась в деревню. Мы ее всячески отговаривали. Но она категорически заявила, что ее последнее желание – умереть на родной земле. И чтобы похоронили ее на храмовом кладбище рядом с родителями. Пришлось исполнить волю Полины. Но, видишь, Леонид, как все обернулось. По-человечески даже похоронить ее не можем».

Читаю Псалтирь, возможно, не так, как это делали раньше бабушки-«читалки». В кафизме после каждой славы добавляю от себя: «Помяни, Господи Боже наш, преставившуюся рабу Твою Полину, прости ей все вольные и невольные согрешения, избави ее от вечных мук и огня геенского».

В углу, около иконы Божией Матери, теплится лампадка. У изголовья старушки горят три свечки, как бы напоминая: вот так и жизнь каждого когда-нибудь, как свечка, догорит до своего конца. Родственники ночью почти не заходят в комнату с гробом усопшей – они или прикорнули до утра в соседней комнате, или ушли ночевать к соседям. Так что я, по сути, предоставлен самому себе. И хотя в какие-то моменты глаза слипаются, через силу беру себя в руки, встряхиваюсь и снова негромко продолжаю чтение Псалтири.

Не знаю, сколько уже прошло часов, но наконец-то я добрался до семнадцатой кафизмы, которая всегда читается при поминовении усопших. В этот раз я старался вдумываться в каждую ее фразу, а порой, и слово – благо спешить мне было некуда. «Почему отлетевшим от тела душам читают всегда именно этот 118-й псалом?». Снова и снова я задавал себе этот вопрос.

Раньше я не замечал всей красоты, особой мелодичности псалма. Короткие, проникающие до самого сердца строки. Вся структура псалма напоминает прекрасное дерево с расходящимися ветвями, причем, как мне показалось, от каждой веточки отходит одинаковое количество стихов. Особенно меня поразили такие стихи:

«Открый очи мои, и уразумею чудеса от закона Твоего. Пришлец аз есмь на земли, не скрый от мене заповеди Твоя».

«Вразуми мя, и испытаю закон Твой, и сохраню и всем сердцем моим».

«Благ мне закон уст Твоих, паче тысящ злата и сребра».

«Помози ми и спасуся, и поучуся во оправданиях Твоих выну».

«Призри на мя и помилуй мя, по суду любящих имя Твое».

«Правда Твоя правда во век, и закон Твой истина».

«Глас мой услыши Господи, по милости Твоей: по судьбе Твоей живи мя».

«Жива будет душа моя и восхвалит Тя, и судьбы Твоя помогут мне. Заблудих, яко овча погибшее: взыщи раба Твоего, яко заповедей Твоих не забых».

Прочтя до конца весь псалом, я сделал для себя вывод: когда он поется отходящим в путь, то как бы прославляет добродетели и совершенства, молитву, закон Божий. Мелодичное пение или чтение успокаивает перед судом те души, которые в сей жизни шли путем Христова Евангелия, заповедей, сердечной веры. И эти души теперь могут просить покрова Божия, защиты Господа. А обобщает все заповедь Сына Божия – любить и Бога, и врага. В псалме возвещаются евангельские истины и восхваляется Церковь Бога Живого.

Душе, отлетевшей от тела, трудно быть одной после широкого земного человеческого общения. Поэтому чтение семнадцатой кафизмы как бы растворяет это одиночество, успокаивает душу, вселяет надежду на лучшую участь.

Вот такие мысли пришли мне, когда я самым внимательным образом прочитал около усопшей старушки кафизму со 118-м псалмом. Подобного глубокого чувства я ранее никогда не переживал. Видимо, человеку нужна соответствующая обстановка, чтобы он смог понять истины, заложенные в Евангелии или Псалтири.

На какое-то время я прервал чтение Псалтири, потому что мышление мое совершило неожиданный поворот, навеянный, видимо, всем предыдущим состоянием моей души: «Вот умерла еще одна старушка, а где-то умерли более молодые люди. Все они словно возвратились в родной дом. А мы сидим здесь. Прямо как в басне, в которой павлин с перьями своими величался пред другою птицею без перьев. А как пришла пора лететь, та птица улетела, а павлин остался на месте, только вслед посмотрел. Разве это не похоже на мою сегодняшнюю ситуацию? Умершая бабуся к небу полетела, а я, ее родственники тут сидим… Мы привыкли шаблонно думать: умер человек, не стало. А он и не думает переставать быть. И все так же есть, как был недавно накануне смерти, только ему хуже было, а теперь лучше. Просто его не видно. Бабушка усопшая жива, только перешла в другую комнату. И ходит, наверное, в другой одежде.