У березки я заплакал

Я давно собирался посетить юрьев-польский Свято-Никольский монастырь в селе Новое. Именно там находится могила старца схиархимандрита Гедеона. Во Владимирской области, да и не только в ней, Гедеон известен как прозорливый старец, способный узнавать человеческие мысли и предсказывать будущее. К моему великому сожалению, я не смог увидеться с батюшкой при его жизни, хотя уже три года жил во Владимире. Мой путь в православии только-только начинался, в сознании накапливались первые понятия о Боге и Пресвятой Богородице, и я никак даже не мог предполагать, что в наше время могут быть люди с подлинной святостью. Это понимание пришло гораздо позже, когда я съездил в Сергиев Посад и встретился с известным старцем Наумом. Поэтому об отце Гедеоне я узнал много позже после его кончины. Но в монастыре оставались монахини, которые хорошо помнили батюшку. С ними-то я и собирался поговорить об отце Гедеоне, а заодно посетить его могилу.

От Владимира до Юрьева-Польского добирался на рейсовом автобусе, далее до села Новое на такси. Вся дорога заняла менее двух часов. Вот и Свято-Никольский храм – место служения схиархимандрита Гедеона.

Посетив оба престола – в честь Святителя и Чудотворца Николая и святого и евангелиста Иоанна Богослова, приложившись к чудотворным иконам Божией Матери, самая древняя из которых «Иверская», я вышел во двор монастыря. Кстати, этот монастырь имеет одну особенность. Именно благодаря усилиям старца Гедеона в селе Новое был создан женский общежительный монастырь, который стал единственным в епархии, да и одним из немногих в стране, образовавшихся на месте обычного приходского храма. Другие монастыри открывались в ранее существовавших обителях и преобразовывались из подворий уже существующих монастырей.

Присев на деревянную скамеечку, я огляделся вокруг. Был тихий и теплый июльский день. Меня окружала какая-то умиротворенная атмосфера. За крепкими, окрашенными в белый цвет, кирпичными стенами, на высоких деревьях гомонили вороны. Из трапезной тянуло аппетитным ароматом приготавливаемой пищи. Изредка мимо меня проходили монахини, занятые своими повседневными делами. Я знал, что в женском монастыре мужчинам разговаривать с ними не принято, но всё же решил обратиться к одной из них. Объяснил, что хотел бы с кем-нибудь побеседовать о старце Гедеоне. Монахиня сказала, что позовет матушку, хорошо знавшую при жизни схиархимандрита.

Вскоре ко мне царственной походкой направилась высокая, стройная монахиня. Казалось, что она сошла со старинного портрета, на котором художник специально постарался запечатлеть ее неповторимую стать. Но главное в монахине было – духовная красота. Лицо её озарял внутренний свет, тихий и ровный. Особенно поразительны были её глаза, они одушевляли лицо, управляли движением, излучали доброту, силу характера в любящем сердце. В монахине дух властвовал над телом, именно внутренняя красота делала внешне гармоничное истинной красотой. Потрясенный увиденным, я произнес про себя: «Господи, как я Тебе благодарен, что Ты удостоил меня видеть столь совершенное творение!»

Встретила меня монахиня настороженно, даже сурово – мало ли кто приезжает в монастырь, чтобы побеседовать об отце Гедеоне. Но постепенно она потеплела – чувствовалось, что ей интересно вспоминать о дорогом батюшке.

– Батюшка был словно озарен Христовой любовью, – взволнованно начала рассказывать собеседница. – Находясь рядом с ним, я чувствовала, как волны тепла, струящиеся из голубых и выразительных глаз, заполняли мою душу. Лицо его правильное, белое, чистое отражало радость, незлобие и кротость, он был приветлив и ласков ко всем, прост в общении и готов оказывать всяческие услуги. Служение людям отца Гедеона было самоотверженным. В какое бы время к нему ни приезжали, он всегда принимал, жертвуя и сном, и отдыхом. До самой старости батюшка готовил себе самую простую пищу – макароны и картошку, в скоромные дни – с рыбными консервами. Раньше 10 часов утра, до окончания литургии, отец не ел и других благословлял также. Внешне он был среднего роста, ходил медленно, шаркающе, потому что всегда, и летом, и зимой, носил большие валенки, в них и служил…

Матушка вдруг по-доброму улыбнулась и даже с какой-то веселой интонацией произнесла: