У березки я заплакал

А второй, также единственный в своем роде старец Псково-Печерского монастыря, – это архимандрит Иоанн Крестьянкин. Я был потрясен, когда увидел, какие толпы верующих стремятся встретиться с ним и услышать совет или наставление. И откуда он брал силы, когда по нескольку часов кряду пребывал с посетителями!

Как мне кажется, любовь к Христу, к Евангелию сделала старца христоподобным. В нем реально действовал Христос, он врачевал души, устранял разобщенность с Богом. От батюшки исходил внутренний мир, духовное благородство, сердечность, он был исполнен духовного разума. Особенно запомнилась радость, которую он проявлял при встрече с каждым человеком. Про иных можно сказать: они умеют радоваться, а старец Иоанн просто радовался, и эта радость осязаемо передавалась другим, так он всех любил.

Люди, с которыми я встречался в монастыре, говорили об отце Иоанне, что он никогда не допускал ни тени осуждения. Считал, что осуждение хуже пьянства. А если ему все же когда-нибудь приходилось категорично высказываться, то делал он это бесстрастно.

О духовной жизни старец Иоанн сказал: «Это – самоотверженная борьба с собой. А победа над собой – самая трудная из всех побед по причине силы врага, потому что человек и есть себе враг. И борьба эта очень длительная, ибо оканчивается она только с окончанием жизни. Кроме того, борьбу с собой можно сравнить с подвигом, а значит, она всегда сопряжена со страданием».

Не знаю, может батюшка прозревал будущее, но на проповеди, мною услышанной, предупреждающе заметил:

«Приближается время, когда повсюду будет слышно христианское имя, откроется множество храмов, даже больше, чем можно найти молящихся. Но и тогда не надо спешить радоваться. Вслед за подъемом православия в стране наступит время отступления от веры. Человек, отвергая добро и избирая зло, станет соучастником темной силы против дела Божия – созидания жизни на земле. И духи-обольстители, и учение бесовское даже проникнут в церковную среду».

– Возможно, до подъема православия я не доживу, а вот за последующим упадком придется страдать более отдаленному поколению. Считаю, что не могут быть пустыми слова, сказанные таким праведником, как Иоанн. Впрочем, вас, неверующих, это тревожить не должно. Хотя, о том, что всем правит Бог и существует такое понятие, как вечность, не мешало бы знать и не забывать каждому человеку.

Слушать Геннадия Александровича мне было интересно. Священники, встреченные им в Псково-Печерском монастыре, действительно вызывали уважение. Но восхищаться ими я бы не стал. На мой взгляд, они просто делились с людьми богатым жизненным опытом и обладали даром внушения, воздействия на окружающих. И тем более не могли предсказывать будущее, что скорее походило на цыганское гадание, чем на исторические реалии.

… Время общения с Геннадием Александровичем пролетело быстро. При расставании он, как бы размышляя, произнес: «Не понимаю, почему я с вами был откровенным? С журналистом городской партийной газеты! Ведь вы признались, что даже в церковь ни разу не заглядывали. Возможно, когда-нибудь вы повернетесь лицом к вере в Бога. Кстати, Библия, которая у вас есть, поможет вам по-иному посмотреть на окружающую жизнь. Читайте ее, не пожалеете…»

Мы обменялись рукопожатием и разошлись в разные стороны. Из всей встречи с необычным путником мне запомнились только его рассказ о войне и глубокомысленные слова услышанной во время разговора песни:

«В жизни встретились два одиночества, развели на дороге костер. А костру разгораться не хочется. Вот и весь разговор».

Все время, пока в печке был виден огонек, я, лежа на кровати, ностальгически вспоминал свою остановку в Гороховце. Это ведь здорово, что участник войны путешествует по стране! В электричках люди часто знакомились, делились интересными наблюдениями, в дальнейшем, продолжали переписываться. Да, в каких-то ста километрах от столицы было голодно, но все равно народ не был таким отчужденным, как ныне. Люди сели в машины, и кроме себя да рядом сидящего пассажира ничего в поездке не видят. Тут уже не до любования красотами природы – будь бдителен, смотри на дорогу. А в мегаполисах жильцы часто даже не знают соседей по площадке. Компьютер лишил очень многих желания сходить в кино, в театр или на концерт. Цивилизация породила одиночество.

Геннадий Александрович, насколько я помню, говорил мне что-то о схиигумене Савве и Иоанне Крестьянкине. Какой я был тогда отстраненный, глухой! Мне бы внять словам моего собеседника, и, возможно, я бы на десяток лет ранее пришел к Богу и покрестился.

Сегодня я знаю, какими яркими личностями были насельники Псково-Печерского монастыря! Схиигумен Савва стал заочно моим духовным учителем – я прочитал, наверно, все его книги, изданные уже после смерти старца. А Крестьянкина знала вся страна. Получилось, что я прошел, еще при их жизни, мимо таких мудрых православных людей.