У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания

Метрах в двадцати от домика стоит и бьет по окнам танк с черным крестом на броне. Из‑за камня показалась русая голова лейтенанта Куцинского, и в танк летят бутылки с горючей смесью. Охваченная пламенем машина скрывается в кустах. Младший лейтенант Лазаренко и его связисты чуть не в упор стреляют в пробегающих мимо немецких автоматчиков. Начальник штаба и разведчики взялись за гранаты. С крыши домика строчит из автомата сам комдив майор Шаров. Несколько гитлеровцев обходят домик, и мы с Дмытряком открываем по ним огонь,..

Постепенно все вокруг КП стихает. Мы еще не опомнились, а комдив уже требует восстановить связь. Лазаренко со своими бойцами побежал по линии.

К вечеру вся прорвавшаяся на этом участке группа гитлеровцев была уничтожена или отброшена. С наблюдательных пунктов сообщили, что хотя там и есть потери, но командиры батарей невредимы. А мы уже не надеялись, что на НП, находившихся шесть часов в осаде, кто‑либо останется в живых.

Связисты всю ночь восстанавливают свои линии. Только под утро командир взвода Александр Лазаренко, весь в грязи, возвращается на КП.

— Как связь? — привычно спрашивает он телефониста, присаживаясь рядом.

— В порядке, — отвечает тот. Но ответа Лазаренко уже не слышит. Его голова падает на бачок с водой. Телефонист подкладывает под голову мгновенно уснувшего командира шапку, расстегивает на нем ремень.

Утром всех будит грохот немецкой артподготовки. Опять атака… Но подразделения 54–го полка контратакуют гитлеровцев и отбрасывают их в лощину.

Только небольшая группа–фашистов, захватив наш дзот между наблюдательными пунктами 7–й и 9–й батарей, засела в нем и держит подходы к обоим НП под обстрелом. Очевидно, оттуда корректируется и огонь немецкой батареи.

На НП Халамендыка есть раненые. И опять нарушена связь. Даниил Васильевич долго всматривается туда, откуда часто–часто бьют четыре вражеских орудия.

— Вижу, вижу! — восклицает он наконец. — Эх, хоть бы на пять минут связь!

Телефонист попробовал выбраться из окопа, но тотчас же спрыгнул обратно, схватившись за руку, — пулеметчик из дзота бьет прямо по брустверу.

— Пишите записку Пшеничному, я проберусь, а оттуда передадим по линии! — решительно заявляет командиру батареи Иван Кучерявый.

— Бей по амбразуре! — приказывает Халамендык своему пулеметчику. И пока идет яростная дуэль двух пулеметов, Кучерявый, прижимаясь к земле, удаляется от НП.

Вот он уже совсем близко от наблюдательного пункта 7–й батареи.

— Быстрее, быстрее!'—кричит оттуда лейтенант Пшеничный.

Но заметили разведчика и немцы из дзота. Пулеметная очередь настигает его уже на бруствере. Мертвый Иван Кучерявый падает в окоп. В руке зажата записка. Пшеничный берет ее и осторожно разворачивает. Минуту спустя друг Кучерявого Степан Малыхин передает на огневую позицию слова команды:

— По батарее… старой гранатой… взрыватель фугасный…

Разрывы снарядов накрывают немецкую батарею. И только вечером, когда восстановили связь с Халамендыком, Даниил Васильевич узнал, что его любимец Иван Кучерявый, доставивший записку Пшеничному, заплатил за это жизнью.

— Иван Ефимович, я должен за Ваню отомстить, — сказал Халамендык по телефону командиру 7–й батареи. — Прошу помочь мне в этом. И Леонову передай эту просьбу. У нас сил хватит, чтобы ночью уничтожить этих гадов в дзоте. А в окопах оставим дежурных…

Ничего не сообщив о задуманном в штаб дивизиона, командиры всех трех батарей в полночь поползли со своими разведчиками к дзоту. На случай неудачи для прикрытия отхода оставили в кустах два ручных пулемета.

Халамендык с противотанковыми гранатами в обеих руках первым подкрался к дзоту. Прогремели взрывы, и в то же мгновение затрещали в ответ два немецких пулемета и несколько автоматов.

— Вход заделан камнями, гранатой не возьмешь! — крикнул оказавшийся рядом с Халамендыком сержант Федор Сухомлинов с НГ1 7–й батареи. — Надо бутылкой в амбразуру!

— Крой, Федя!

Одна бутылка попала внутрь дзота, и яркий свет вспыхнул за каменным завалом. Гранаты довершили разгром вражеской огневой точки. В дзоте оказалось восемь убитых гитлеровцев. Два пулемета и семь автоматов стали нашими трофеями.

Утром майор Шаров, только что узнавший о ночной вылазке, докладывал о ней прибывшему в дивизион военкому полка батальонному комиссару П. С. Коновалову.

— За отвагу хоть представляй к награде. А за своеволие— впору наказывать… — закончил он.

Голос у майора был веселый. Шаров знал: раз все кончилось хорошо, особенно ругать не будут.

Недалеко от домика разорвались один за другим четыре снаряда. Задребезжали стекла, потянуло дымом. Опять артподготовка…

— Спуститесь в блиндаж, товарищ батальонный комиссар, — посоветовал военком дивизиона И. Ф. Фатичев.

— Обо мне не беспокойтесь, — ответил Коновалов. — Дайте‑ка лучше связного — пройду на наблюдательные пункты.

С Коноваловым и Фатичевым иду я. Над головой шуршат и свистят снаряды. То там, то тут подымаются черные столбы разрывов. Навстречу идут в тыл первые раненые.

Нырнув в блиндаж наблюдательного пункта 8–й батареи, слышим, как младший лейтенант Юрий Леонов командует из щели: