У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания

— Правее ноль–ноль пять… прицел больше два…

— Не страшно вам тут? — спрашивает Коновалов, пожимая руки артиллерийским разведчикам.

— Мы уж' привыкли, — откликается молодой темноволосый красноармеец. — Снаряд ведь дурной—может попасть, может и пролететь. Вот когда пехота подходит, это серьезнее. Но тогда некогда думать, страшно или нет, оглянешься только — близко ли ящики с патронами и гранатами…

— Кто из вас ходил вчера на дзот? — интересуется военком полка.

— Все, кроме телефониста, — ответил тот же паренек.

— О вашей смелой вылазке, товарищи, узнает весь полк. Удержим противника — будем ходатайствовать о награждении. А пока от лица командования объявляю вам благодарность! — заключил военком и обернулся к командиру батареи: — Как обстановка, товарищ Леонов?

— На участке Пшеничного противник поднялся в атаку. Судя по всему, бой приближается к его НП. Ожидаю, что с минуты на минуту поднимутся и здесь. Видите, сыплют мины, как горох. Сейчас сделаю налет потой батарее, что бьет из‑за высоты… А вы, товарищ комиссар полка, все‑таки малость пригнитесь, а то наш окопчик не рассчитан на ваш рост…

Прильнув к стереотрубе, Леонов передает связисту очередную команду.

— Пройду к Пшеничному, — решает Коновалов.

Высокий, широкоплечий, он легко и ловко выбрался из окопа. Фатичев и я бежим за ним. Быстро ложимся, когда вблизи подымается дымный столб разрыва, переползаем простреливаемую из пулеметов поляну… Вот и НП 7–й батареи. Один за другим скатываемся в окоп.

Тут ведет огонь из пулемета сержант Макаров.

— Да это ж посевная, а не прицельная стрельба! — с ходу бросает ему военком полка.

Между кустами замелькали фашистские солдаты. Коновалов сам берется за пулемет, грудью прижимается к стенке окопа, упираясь в другую стенку ногой. В его могучих руках «Дегтярев» кажется игрушкой. Комиссар посылает короткие очереди то в одну, то в другую сторону, а сам словно замер, не дрогнет ни одним мускулом.

— Вот это стрелок! — не скрывает восхищения Макаров.

— Гранаты к бою! — командует Коновалов.

Все в окопе прижались к брустверу. В подползающих гитлеровцев полетели гранаты, зачастили выстрелы винтовок.

— Пшеничный, почему молчит ваша батарея? — не отрываясь от пулемета, кричит военком.

Нет связи, двое ушли на линию… — отвечает комбатр, стреляя из автомата.

— Есть связь! — высунулся из блиндажа телефонист.

Наши снаряды стали рваться невдалеке перед окопом. Все вокруг окуталось дымом. Когда он рассеялся, на месте густых кустов оказалась черная, изрытая прогалина. Мы насчитали на ней десятки трупов немецких солдат, присыпанных землей. Атака была отбита…

— Герои, герои ваши ребята! — говорил Коновалов, возвратившись на КП дивизиона. И приказал Фатичеву: — Когда станет потише, позаботьтесь, чтобы люди могли по очереди съездить в Севастополь. Пусть немного отдохнут в городе.

25 декабря батареи 3–го дивизиона оказались не прикрытыми пехотой. До роты фашистских автоматчиков внезапно навалилось с тыла на позицию 9–й батареи. Автоматы застрочили прямо за спиной у орудийных расчетов, пули зазвенели по щитам гаубиц. Несколько бойцов упало на месте.

— Заноси лафет, разворачивай за колеса! — крикнул своему расчету не растерявшийся младший сержант Владимир Зозуля. И через минуту повернутое орудие ударило по автоматчикам.

Но в окопах батарейцев уже рвутся гранаты. У одной гаубицы дело дошло до рукопашной, там тяжело ранен комиссар батареи политрук Данильченко. Несколько автоматчиков, выскочив из‑за кустов, бросились на расчет Зозули. Два артиллериста, сраженные в упор, падают в ровик. Сам Зозуля, прикрываясь орудийным щитом, метает гранаты, потом берется за винтовку.

И снова открывает огонь орудие, у которого Владимир Зозуля остался с одним бойцом. Рядом рвется граната, падает, схватившись за грудь, последний боец расчета. Весь в крови и командир орудия, но он загоняет в ствол еще один снаряд…

Узнав о происходящем на огневой позиции, Халамендык спешит туда с разведчиками и связистами с наблюдательного пункта. А майор Шаров уже приказал комиссарам 7–й и 8–й батарей (они — старшие на огневых позициях) вести на помощь 9–й всех, кто непосредственно не занят ведением огня.

Помощь подоспела вовремя. Оставив до полусотни трупов, фашистские автоматчики отошли. В ячейках вблизи орудий артиллеристы похоронили восемнадцать своих товарищей. Раненых отправили в госпиталь. В их числе был и Даниил Васильевич Халамендык.

Младший сержант Зозуля, отделавшийся легкими ранениями, на отрез отказался идти даже в свою санчасть. Володя Зозуля— любимец батареи. Его сноровка, находчивость, способность действовать невероятно быстро не раз восхищали и товарищей, и командиров. Когда ведется беглый огонь, Володя, бывало, произведет выстрел, отскочит, словно мячик, от орудия и тут же снова прильнет глазом к панораме. Егр часто называли прирожденным наводчиком. А в этот день Зозуля показал себя просто героем.