У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания

Генерал Галицкий решительно возражал против такой точки зрения.

— С устройством заграждений в этих секторах, — говорил он, — медлить нельзя. Заграждения резко повысят устойчивость обороны. Если же отобьем прежнюю позицию, начнем минировать там. А нынешние позиции станут второй линией.

Выслушав все соображения, И. Е. Петров сказал:

— План одобряю и утверждаю. К минированию приступать без промедления. — И, обернувшись к Галицкому, спросил: — Ваши дальнейшие действия?

— С вашего разрешения, — ответил Иван Павлович, весьма удовлетворенный всем ходом этого совещания, — мы прямо отсюда отправимся на инструктаж дивизионных инженеров и командиров саперных батальонов, которые ожидают нас в деревне Кадыковка. Оттуда я с Кедринским поеду в третий и четвертый секторы, а полковник Леошеня с подполковником Грабарчуком — в первый и второй.

— Желаю успеха! — заключил командарм, пожимая нам руки.

Ночь окутала Севастополь. Под звуки артиллерийской канонады и треск пулеметов, распарывавших воздух то короткими, то длинными очередями, мы приближались к линии фронта. В разных местах возникали огненные всплески от разрывов мин и снарядов. Над передним краем то и дело поднимались высоко вверх ракеты, а потом устремлялись к земле и, не долетев до нее, гасли.

Вот и Кадыковка. Вызванные командиры собрались в каком‑то подземном хранилище. Оно скудно освещено коптилками, сделанными из снарядных гильз.

Галицкий объясняет значение и порядок предстоящих работ. Я зачитываю приказ, только что подписанный командармом, и план заграждений первой очереди, объявляю, как распределены по подразделениям наши инструкторы.

В полночь саперы уже вышли на ряде участков обороны за передний край. Нельзя было не отдать должного полковнику Кедринскому и его штабу: это они, проявив большую оперативность и распорядительность, обеспечили возможность начать фактическую установку мин меньше чем через сутки после того, как крейсер с боевым грузом прибыл в Севастополь. А ведь нужно было не только доставить мины на передний край, но и назначить на все участки первоочередного минирования комендантов, сформировать участковые команды, засветло показать им места работ, изучить подходы к каждому участку, организовать прикрытие…

Огромную работу проделали в течение дня и наши курсанты, проинструктировав за несколько часов множество людей. Причем инструктаж касался не только общего порядка работ, но и правил обращения с привезенными новыми минами, которые еще не были знакомы саперам–приморцам. Новинкой — весьма полезной — были и полученные нами перед самым отъездом из Москвы специальные защитные приспособления. Они исключали самопроизвольный взрыв противопехотной мины в момент, когда сапер вынимает из взрывателя предохранительную шпильку.

И все же в первую ночь не удалось сделать всего, что было намечено. Саперы еще только втягивались в работу, возникали разные неполадки и недоразумения, да и слишком мало времени было в нашем распоряжении от полуночи до рассвета. Но, как говорится, лиха беда начало!

Встретившись утром в Севастополе, мы с Иваном Павловичем Галицким обменялись первыми впечатлениями о ходе работ. У обоих сложилось убеждение, что в следующую ночь они пойдут организованнее и быстрее. Немного отдохнув, мы засели за «генеральный» план.

Наша севастопольская жизнь вошла в своеобразный, но вполне определенный ритм: ночью — выезды на передний край для проверки хода минирования, днем — выезды туда же для детального изучения особенностей местности и состояния обороны. А все остальное время, за исключением минимально необходимого для отдыха, — текущие организационные дела и работа над основным планом заграждений.

Почти ежедневно — обычно поздно ночью — мы встречались с командармом Петровым. Если он располагал временем, то нередко после доклада о ходе работ завязывался разговор на другие темы.

Иван Ефимович был собеседником приятным и интересным. А широта его инженерных познаний казалась просто удивительной для общевойскового командира. Он прекрасно знал и отечественную, и немецкую инженерную технику, был весьма эрудирован в вопросах фортификации. Сперва я просто не мог себе представить, когда и как успел он все это изучить.

Узнав, что я возглавляю кафедру военно–инженерного дела в Военной академии имени М. В. Фрунзе, Иван Ефимович рассказал, как, будучи начальником пехотного училища в Ташкенте, он по совместительству читал курс истории военного искусства в местном вечернем отделении нашей академии. В связи с этим ему приходилось усиленно заниматься самообразованием. Так и приобреталась та военная энциклопедичность, которая сначала была несколько неожиданной для нас в командующем Приморской армией.

Благодаря широкому кругозору командарма Петрова с ним легко было решать и вопросы, которые, на первый взгляд, не стояли в порядке дня, но приобретали актуальность, если осмыслить обстановку глубже и заглянуть вперед.