У демонов возмездия

Охвативши рукой, колоссальной, как хвост диплодока,
Рыхлой башни устои, она изнывала, дрожа,
От желания взвыть, но — ни пасти, ни губ… Только око
Вопияло без звука, окном ее духа служа.

Что глядело оттуда? что грезилось ей? И какие
Несчетные груды погибших в утробе ее
В свои жилы влила эта хмурая иерархИя,
И невольница Зла, и живое ее острие?

Был неясно похож на сторожкое хищное ухо
Заостренный бугор над глазницами… и до земли
С расползавшейся кожи, с груди, поднимавшейся глухо,
Из разъявшихся пор сероватые струи текли.

И над каждым мостом, над аркадами каждого моста,
Исполинским венцом шевелились и млели они,
ВОлгры — прозвище их: дымно-серые груды, наросты,
Без зрачков, безо рта, неуклюжие, рыхлые пни.

Их чудовищных тел не избегли ни кровли, ни шпили,
И, казалось, их грел инфракрасный тоскующий свет;
Неживые глазницы, его, поглощая, следили:
Кто у ног их клубится? и чьей еще кармы здесь нет?

Неужели же здесь им достаточно жертв беззаботных,
И простак, ротозей им добычей попасться готов?..
И тогда, приглядясь, различил я меж стен, в подворотнях,
Моих новых друзей соотечественников, — земляков.

Я и сам был таким, мое голое, жалкое тело
Растеряло ту рвань, что из Скривнуса взял в Мород;
Смыв черты, словно грим, плоть бесформенным сгустком серела
И не скрыла бы ткань, что я — нечисть, я — гном, я — урод.

…Одна из мук Агра — осознанное созерцание собственного убожества.

8

Так, не решаясь спуститься вниз,
Прятался я тайком за карниз,

Вглядываясь в бугроватый проспект.
В капищах люциферических сект

Стену у входа, как мрачный страж,
Мог бы украсить этот пейзаж.

В хмурых кварталах юга, вдали,
Восемь согнувшихся волгр несли

Балку — размерами — с вековой
Ствол калифорнийских секвой.

Да, они были разумны. Их жест
Был языком этих скорбных мест,

Грустной заменой и слов, и книг.
Их привлекал туманный двойник

Зданья высотного, кручи и рвы
На юго-западе этой Москвы.

Как бы до половины в бетон
Волграми был он овеществлен;

Верхний же ярус и чахлый шпиль
Мглисты казались, как дым, как пыль.

Вот, очереднАя балка вошла
В паз уготовленного дупла,

И заструился — багров, кровав
В толще ее угрюмый состав.

Как зачарованный, я смотрел
На череду непонятных дел,

На монотонный и мерный труд
Этих рассудочно-хитрых груд.

Мы громоздим этаж на этаж;
То же — и волгры. А воля — та ж?

Низкое облако черных паров
Двигалось и на шпиль, и на ров,

Волгр задевая правым крылом.
Видно, то было здесь частым злом:

Черный, точно китайская тушь,
Ливень хлестнул бока этих туш,

И превратил — чуть туча прошла
В черные глыбища их тела.