У Дона Великого на берегу

Разом колыхнулось русское войско, словно ветер прошелся. Кто сидел, отдыхаючи после бессонной ночи и тяжкой переправы, встали. Тянули шеи, желая разглядеть Мамаевых воинов.

А их прибывало все более и более. С криком и визгом!..

– На испуг хотят взять, – заметил Найдён. – Пустые хлопоты!

Скоро все впереди, сколь можно было видеть, заполонило ордынское войско.

– Много их, однако! – шмыгнул носом Тюня.

– Да уж, паря, на всех хватит… – сказал Найдён, выставляя щит и поводя плечами – прилаживался к Брейковым доспехам. Проворчал опять: – Все одно как в чужих портах. Тут жмет, там тянет. Ну да ладно, – себя же утешил, – пущай мои послужат великому князю. Может, сберегут от лихого копья али вострой сабли!

Поглядели Найдён с Михой в сторону черно-золотого великокняжеского знамени. Следом за ними – другие.

– Там он! – сказал Тюня. – Сохрани Господь и дай ему здоровья!

Переглянулись Найдён с Михой. Мало кто знал в войске, что под великокняжеским знаменем будет биться Михайло Андреевич Бренк, а сам великий князь стал где-то среди воинов, дабы с ними быть до конца, своим мечом служа Русской земле и вере православной.

Дмитрий Иванович тем временем, окруженный надежными воинами из степных сторож, вглядывался в приближающуюся Мамаеву рать. Щит привычно поправлял, трогал рукоять меча.

Все, что можно было, исполнил. Собрал войско на Руси, и впрямь до того невиданное. Привел к наилучшему месту. Расставил полки согласно своему разумению и советам воеводы Боброка-Волынского. Крепкий засадный полк стоит и будет стоять наготове до нужного часа. С умыслом к горячему князю Владимиру Андреевичу приставил мудрого и сдержанного Боброка. Коли худо придется русской рати, от них придет верная подмога. Слов нет, был соблазн отборный полк бросить сразу в бой. Да опытен стал великий князь московский Дмитрий. Умудрен жизнью, проведенной в походном седле. Знал: надобно иметь в запасе силу.

Москва вспомнилась, кремлевский златоглавый терем. Жена… Кому великая княгиня, ему – родная Дуняша. И сыновья – Василий и Юрий… Как там Миша Бренк? Вот уж кому лихо придется! Пожалел, что уступил воеводе.

Гордо реяло черное с золотым ликом Спасителя великокняжеское знамя.

Всей жизни великому князю московскому покудова было двадцать девять лет, а тридцать исполнится, коли все ладно будет, через месяц с двумя днями. Молод еще!

А позади победы примечательные, важные. В борьбе за великое княжение, за укрепление единства Руси преодолел сопротивление князей – суздальско-нижегородского, тверского и рязанского. Дважды его войска отразили нападение на Москву великого князя литовского Ольгерда. Пять лет назад принудил великого князя тверского, Михаила Александровича, признать его, Дмитрия, старшинство. Позади успешный поход в Волжско-Камскую Болгарию. Два года минуло после победы под Скорнищевом* над ратью Олега рязанского и столько же – после победы над Мамаевым мурзой Бегичем.

И вот теперь Божьей милостью собрано беспримерное войско. Смелый бросок навстречу ордынским полчищам. Поле Куликово, на которое пришел он великим князем, с грозной силой. А теперь стал вместе с простыми воинами – воином же.

Эй вы, братья-князья, тягавшиеся за великое княжение! Стали бы рядом! Как было бы славно!

Но полно вспоминать о прошлом. И тужить о невозможности желанного не время.

Перебирал крепкими ногами конь.

Тучнело ордынцами Куликово поле.

Глава 12 На красном холме

Белоснежный тонконогий арабский скакун легко вынес правителя Золотой Орды на холм, господствующий с юга над Куликовым полем.

– Здесь! – коротко приказал Мамай.

И проворные слуги в мгновение ока возвели светлозолотистый просторный шатер.

Мамай, царевичи, мурзы и вельможи, стоявшие поодаль, принялись внимательно изучать местность. Кто в шелковых, кто в войлочных юртах, но все родились и выросли в степи. Поняли поэтому сразу: московский князь их опередил-обставил. Навязывает свое место боя. Ему удобное, им нет.

Мурзы и вельможи перевели взгляды на правителя.

Мамай колебался.

Если бы не стая этих шакалов и лисиц, что ждала его решения, он, пожалуй, трижды подумал бы, прежде чем принимать здесь бой. Но он столь долго медлил в Донских степях, ожидая союзников, оказавшихся на поверку вероломными, что теперь его осторожность все приняли бы за трусость.

И он держался так, словно все идет по его собственному, а не Дмитриеву замыслу. Как всегда, властно отдавал приказы. А сам думал: упустили из-за своей алчности ордынские ханы московских князей. Радовались: привозят большую дань, дорогие посулы. Богаче, нежели другие русские князья. И вот дожили! Постыдное поражение Бегича. Огромная русская армия. Это поле, не им, Мамаем, выбранное – Дмитрием.

Что ж, дело, слава милосердному Аллаху, поправимое! Войско, которое привел он, больше московского числом. Про умение что толковать. У Мамая – воины. Свои и наемные. Последним плачено золотом. Знают и те и другие: главная награда за поход – впереди, покоится в сокровищнице московских князей, в церковных подвалах и алтарях, в сундуках бояр и богатых купцов-гостей.