У.е. Откровенный роман...

Он послушно поднялся на второй этаж и спустился с Полиной.

– Сядьте. – Я показал им на пустой стол в гостиной.

Они сели за стол. За окном ветер кренил и трепал верхушки пальм, к Флориде приближался очередной ураган. Полина смотрела на меня как на врага, но я проигнорировал это, я сказал:

– Глен, ты помнишь Виктора? Ее жениха, с которым она сюда приехала?

– Да, конечно, – ответил он.

– Ты знаешь, что он бандит?

Глен пожал плечами:

– Да, Полина мне сказала. Но это уже не имеет значения…

– Имеет. Он может прилететь в любой момент и убить тебя.

– Я так не думаю…

– А ты подумай.

– Я думал. Если он не прилетел за ней в январе и феврале, то сейчас тем более…

– А если он прилетит?

– Я буду с ним драться.

– Ты? – удивился я.

Глен сунул руку под пиджак и извлек из-под мышки пистолет.

– Ого! – сказал я. Это было как раз то, чего я опасался даже больше, чем рыжего Банникова. – Можно посмотреть?

Глен, поколебавшись, отдал мне пушку – совсем неплохой немецкий «НК», «Hekler & Koch USP Compact» американского калибра.45АСР с несколько потемневшим серебряным верхом. Я вынул обойму, понюхал дуло. Глен и Полина напряженно следили за моими руками. Судя по запаху, из пистолета стреляли не так давно. Глен, конечно, купил его вовсе не ради Банникова, а для защиты от меня.

– Подержанный, – сказал я. – Где ты его взял?

– В Холландэйл. Там есть магазин и тир.

Я кивнул, я знал это место, там есть любое оружие от «маузеров» и «узи» до «Калашникова».

– Почем? – спросил я.

– Двести баксов, – ответил Глен.

– Что вы хотите от нас? – по-русски сказала Полина, не выдержав этой игры.

Я повернулся к ней и тоже перешел на русский:

– А что ты родная мать Вани, ты ему тоже сказала?

– Да! Сказала! А что?

Практически у меня не оставалось никаких козырей, но я еще потянул паузу, потом произнес:

– Н-да… Ну что ж… – и развел руками. – Вы свободны…

Глен потянулся за пистолетом, но я сунул обойму в карман.

– Нет, пушку ты получишь утром.

Глен посмотрел на меня, словно примериваясь, броситься на меня или нет, и я усмехнулся:

– Остынь. Я профессионал.

Он расслабился. А я повторил:

– Ты получишь свой пистолет. Утром. Спокойной ночи…

– Спокойной ночи, – ответил он.

– Сволочь! – по-русски сказала мне Полина. – Я тебя ненавижу…

– Good night, – ответил я ей по-английски и, не вставая со стула, смотрел, как они плечом к плечу стали подниматься по лестнице в свою спальню.

Вздохнув, я посмотрел в темное окно, иссекаемое дождем, и поплелся вниз, в свой бэйсмент. Телефон молчал третьи сутки, и автоответчик светился крохотным непрерывным огоньком. Я вылущил из обоймы пули и ссыпал их одну за другой в унитаз. Я не боялся, что он засорится, я знал, что пользоваться этим агрегатом мне уже не придется. После этого я положил пистолет в свой тайник за решетку кондиционера, выжал из бутылки «Hennessy» остатки коньяка себе на язык и на грудь, бросил бутылку рядом со своим диваном, погасил свет и лег спать не раздевшись.

Конечно, уснуть я не мог, как ни пытался. Если они не явятся до утра, то либо я полный остолоп, либо…

Наверное, я все-таки уснул под шум дождя и ветра, потому что не услышал шагов за окном, а проснулся только от звука их шагов на первом этаже. Если вы не умеете летать, то скрыть свое перемещение по американскому дому невозможно, хотя тут всюду лежат синтетические ковры. Впрочем, это я уже говорил…

Я взглянул на фосфоресцирующие в темноте стрелки часов на столе. Было 4.20 утра, и ураган за окном стихал.

Судя по их осторожным шагам, их было трое. Двое тихо, как ангелы, взошли на второй этаж, а третий двигался ко мне замедленной походкой рыси. Интересно, кого они будут брать раньше – меня или молодоженов? На их месте я бы начал с меня – хотя бы из уважения к моему армейскому званию.

Так и есть – наверху ни звука, а дверь в мой бэйсмент тихонько скрипнула.

Кажется, я буду иметь дело с профессионалом – после скрипа целую минуту ни звука, ни шороха.

Потом – узкий луч фонарика по стене… по полу… по пустой бутылке «Hennessy» на полу возле меня…

Я закрыл глаза и заставил себя сконцентрироваться на дыхании, оно не должно прерываться и обязано выглядеть тяжелым, как у пьяного.

Конечно, светить мне в лицо он не стал, а все так же кошачьи-рысьи приблизился к дивану, постоял надо мной, принюхиваясь, и наконец сунул мне в ухо дуло пистолета. Но ему пришлось больно вдавить пистолет в мою ушную раковину, прежде чем я «спьяну» разлепил глаза.

– Тихо! – сказал он шепотом. – Без фокусов. Вставай.

Я повел глазами из стороны в сторону, словно примеряясь, куда мне броситься, но он еще сильнее вдавил пистолет в ухо и предупредил:

– Даже не вздумай!

Я расслабился, покорно сел на диване.

– Вставай. Медленно… – сказал он, отступив на шаг и держа пистолет в руке.

Теперь я по абрису его фигуры понял, что это не один из показушных Шварценеггеров Банникова, а кто-то из Сталлоне Харунова.

– На стул!

Я сел на стул к своему компьютеру.

– Ноги вместе! Руки за спину!

Я повиновался.

Он надел мне на руки петлю из капронового троса и затянул его с такой силой, что руки должны онеметь через минуту.

– Ноги!