У.е. Откровенный роман...

Какой-то дальний гул спас меня от необходимости продолжать этот разговор. Сначала я подумал, что это очередной «боинг» взлетает в соседнем, всего в семнадцати милях от нас, майамском аэропорту, но тут шарахнул такой удар грома, что Полина испуганно прижалась ко мне.

Мы поднялись с пола, посмотрели в окно.

Еще двадцать минут назад в небе сияло солнце и пальмы стояли не шелохнувшись. А теперь вдруг все небо укрылось глухими тяжелыми тучами, и вертикальный, в полнеба, вал дождя стремительно катился на Сэндвилл со стороны океана с гулом, грохотом и молниями. С такой неотвратимостью танк катит на ваш окоп, так цунами накрывает индийские села. Пальмы, как мусульманки, обреченные на расстрел талибами, замерли и пригнулись покорными свечками, птицы умолкли, и уже через минуту всё – и дома, и пальмы, и кактусы, и пластмассовые рождественские олени, и игрушечные Санта-Клаусы, и выброшенные на улицу рождественские елки, – всё накрыло каким-то яростным, косым, воистину тропическим ливнем. Этот ливень барабанил по крыше, стучал в окна, гудел в желобах, терзал пальмы, хлестал кактусы и легко опрокидывал во дворах пластмассовых оленей, а на улицах – черные мусорные баки с крышками.

Очередным разрывом грома небо разломилось прямо над нами, электричество вдруг погасло, и дождь припустил с такой силой, что по улице потоками воды понесло мокрые рождественские елки и сорванные пальмовые ветки, похожие на гигантские гусиные перья.

– Я боюсь… – сказала Полина.

– Окно! – вспомнил я и побежал в свой бэйсмент, где были низкие, на уровне земли, окна.

Так и есть! Одно окно, которое я, курильщик, часто держал открытым, было распахнуто, и через него в бэйсмент просто хлестала вода. С лестницы я прыгнул в эту воду – она оказалась мне почти по колено, – пробежал к окну, опустил его и огляделся в полумраке. Черный кожаный диван и два тяжелых кресла уже приподняло водой, напольная лампа-торшер рухнула на бар, и только мой открытый ноутбук, к которому я не подходил с момента приезда Банникова, живехонький стоял на столике. Но шнур от него уходил в воду! Точнее – к розетке, которые американцы, мать их в три креста, ставят лишь на ладонь выше плинтуса! Не из-за этого ли замкнуло проводку?

Я выдернул шнур и закричал:

– Полина! Тащи ведро из гаража!

Ее голова появилась сверху.

– Я боюсь выйти… – сказала она жалобно.

И позже, когда мы, стоя по щиколотку в воде, потные и грязные, черпали эту воду и сливали ее в унитаз, она вдруг сказала:

– Знаешь, а у меня с тобой получается.

– Что получается? – не врубился я.

– Все получается, глупый! – засмеялась она. – Черпай!..

Женщины! Они, конечно, с другой планеты. В США даже есть такой бестселлер – «Женщины с Венеры, мужчины с Марса».

Часа через полтора, когда мы с ней вычерпали почти всю воду и выглянули на улицу, оказалось, что солнце опять сияет как ни в чем не бывало и что мы еще легко отделались – пролетевший над Флоридой ураган снес в этот день семнадцать крыш, разрушил до фундамента два магазина, сломал не знаю сколько пальм и порвал несколько миль электрических проводов.

А у нас только в бэйсменте намокли мебель да днища стиральной машины, этой торпеды «FFE» и компрессора кондиционера…

Впрочем, вечером Банников приехал на такси, и следом за ним на тросе прикатила моя «тойота-авалон» с проломленной крышей. Оказалось, Рыжий во время обеда запарковал ее возле своего любимого ресторана «Joe's Stone Crab», и сломанная ураганом пальма грохнулась прямо на машину.

Так начался для нас новый, 2002 год.

Формальное представление соседям Полины и Банникова состоялось назавтра, на скромной парти в моем иллюминированном бэк-ярде.

– Глен, Семента, знакомьтесь, это моя племянница Полина, а это ее жених Виктор… Ив, а это тебе…

Ив получил скорострельный лазерный пистолет, гоночную машину с пультом дистанционного управления и вертолет, который ползал по земле в разные стороны, оглушительно стрелял и орал жестяным мегафонным голосом: «Stop! Drop the gun! Fire! Fire!»[51]

Счастью Ива не было предела, и его глаза засияли такой же жаждой немедленно стрелять и жать на все кнопки этих игрушек, какая загоралась в глазах у Глена, когда он смотрел на Полину.

Но Полина совершенно не замечала этого. Она влюбленной кошкой терлась и ластилась к Виктору, крутя своей восхитительной попкой, кокетливо вскидывала за спину свои золотые волосы, обнимая «жениха» и вообще изображая страсть действительно не хуже Шарон Стоун. Она была так перчено сексуальна и соблазнительна, что у Глена трепетали ноздри и зубы стучали, когда он пил виски с содовой, у меня перехватывало дыхание, и даже Банников, который еще утром, за завтраком, хамски третировал Полину, вдруг завелся и, хватив полстакана виски без всякой содовой, потащил Полину в дом.

Я бессильно развел руками и объяснил:

– Он завтра уезжает. Извините…

– Она очень сексуальна, – сказала Семента. – Пошли домой, Глен.