У фламандцев

— Нет! Тебе не нужно, — сказал Ван де Веерт.

— Это, должно быть, больше заинтересует вас? — сказал Мегрэ, передавая листки Жозефу Питерсу.

Они все сидели вокруг стола: Жозеф и Маргарита, Анна и ее мать, которая время от времени вставала, чтобы последить за кофе.

По бельгийскому обычаю, доктор пил бургундское, покуривая сигарету, то и дело проводя ее зажженным концом у себя под подбородком.

Проходя мимо кухни, Мегрэ заметил на столе полдюжины испеченных пудингов.

— Конечно, это хороший отчет… Например, в нем не говорится о том… о том…

Он со смущенным видом посмотрел на дочь.

— Вы понимаете, что я хочу сказать… В нем не говорится…

— О том, была ли она изнасилована! — резко сказал Мегрэ.

И чуть не расхохотался, увидя, как шокирован доктор, — тот считал, что таких слов и произносить нельзя.

— Это было бы интересно знать, потому что в таких случаях… Вот, например, в тысяча девятьсот…

Он продолжал говорить, но комиссар его не слушал.

Он смотрел на Жозефа Питерса, который читал отчет.

Этот отчет содержал подробное описание трупа Жермены Пьедбёф, в том виде, в каком он был вытащен из Мёзы, описание точное, без всяких недомолвок.

Жозеф был бледен. Ноздри его запали, и он вдруг стал похож на свою сестру Марию.

Казалось, он сейчас бросит чтение, вернет бумаги Мегрэ. Когда он переворачивал страницу, Анна, читавшая через его плечо, остановила его:

— Подожди…

Ей оставалось прочесть еще три строки. Потом оба они принялись читать следующую страницу, которая начиналась так:

«…пролом в черепной коробке настолько велик, что в ней не осталось ни малейшей частицы мозга…»

— Возьмите, пожалуйста, ваш стакан, господин комиссар. Я сейчас накрою на стол.

И мадам Питерс поставила пепельницу, сигары и графин с можжевеловой водкой на камин, потом разостлала на столе скатерть с ручной вышивкой.

Ее дети все еще читали. Маргарита с завистью смотрела на них. А доктор заметил, что его не слушают, и замолчал, продолжая курить.

Дойдя до конца второй страницы, Жозеф Питерс смертельно побледнел, щеки его ввалились и потемнели, на висках выступила испарина. Он забыл перевернуть страницу, и это пришлось сделать Анне; она одна продолжала чтение до конца.

Маргарита встала и дотронулась до плеча молодого человека:

— Мой бедный Жозеф!.. Тебе не следовало… Послушай меня: выйди на минутку подышать свежим воздухом…

Мегрэ воспользовался этим:

— А это хорошая мысль! Мне тоже не мешает размять ноги…

Немного позже оба они с непокрытыми головами оказались на набережной. Дождь перестал. Несколько рыбаков с удочками опустили свои лески в узкие промежутки между баржами. С другой стороны моста слышался беспрерывный звонок, созывающий зрителей в кинотеатр.

Питерс нервно зажег сигарету, устремив взгляд на убегающую поверхность воды.

— На вас это подействовало, правда? Извините меня за этот вопрос… Вы что, теперь собираетесь жениться на Маргарите?

Наступило долгое молчание. Жозеф не поворачивался лицом к Мегрэ, который видел только его профиль.

Наконец он посмотрел на дверь лавки, украшенную светящимися рекламами, потом на мост, потом опять на Мёзу.

— Не знаю…

— Но вы ведь любили ее…

— Почему вы заставили меня прочесть этот отчет?

И он провел ладонью по лбу. Когда отнял ее, она была влажной.

— А ведь Жермена была далеко не такая красивая?

— Замолчите… Я не знаю… Мне столько раз повторяли, что… Маргарита красива, изысканна, умна, хорошо воспитана…

— И теперь?

— Не знаю…

Ему не хотелось говорить. Он произносил слова против воли, потому что невозможно было молчать. Он порвал бумагу своей сигареты.

— И она согласна выйти за вас замуж, несмотря на то, что у вас сын?

— Она хочет усыновить его.

Черты лица Жозефа были неподвижны. Но чувствовалось, что он болен от отвращения, от усталости. Краем глаза он наблюдал за Мегрэ, боясь, что тот станет задавать ему новые вопросы.

— У вас в семье как будто все считают, что свадьба состоится скоро… А что, Маргарита ваша любовница?

Он неслышно проговорил:

— Нет…

— Она не захотела?

— Не она… Я сам… Я никогда об этом и не думал… Вам не понять…

И вдруг проговорил с бешенством:

— Придется мне жениться на ней! Это необходимо! Вот и все!

Двое мужчин по-прежнему не смотрели друг на друга. Мегрэ, который вышел без пальто, начал мерзнуть.

В эту минуту дверь лавочки открылась. Послышался звонок, уже знакомый комиссару. Потом голос Маргариты, слишком нежный, слишком вкрадчивый:

— Жозеф!.. Что ты там делаешь?..

Взгляд Питерса скрестился с взглядом Мегрэ. Жозеф, казалось, говорил: «Вот видите!»

А Маргарита продолжала:

— Ты простудишься… Все уже за столом… Что с тобой?.. Ты бледен…

Они на мгновение остановились, чтобы посмотреть на угол узкой улицы, где стоял дом Пьедбёфов, который не видно было со стороны лавочки.

Анна нарезала пудинг.

Мадам Питерс говорила мало, как будто чувствовала, что она здесь на втором плане. И напротив, когда говорил кто-нибудь из ее детей, она одобряла его улыбками или кивала головой.

— Вы меня простите, господин комиссар… Быть может, то, что я скажу, и глупо…