У грани привычного

Спустя несколько минут, когда все присутствующие с неизменной безрезультатностью проверили на прочность неведомую преграду, а сопровождавшие это занятие потоки крепкого мата, вызванного по большей части недоумением, начали пробуждать нервный смех, мастер опустился на корточки.

– Хорош, мужики. Сдается мне, что этак мы с места не сдвинемся.

– Точно говоришь, Дмитрич, – поддержал его Пролёт, поворачиваясь к преграде спиной. – Я вот что предлагаю.

Он медленно отступал назад, пока не уперся спиной в невидимую стену, а затем начал облокачиваться на нее всем телом. Преграда приняла весь вес Пролёта, и он, немного поерзав, расположился на ней, словно лег загорать на покатой крыше деревенского дома. Даже ногу одну поджал для удобства.

– Вперед мы точно не пройдем, – продолжил он свою речь. – Нужно вернуться назад, к взрывскладу. Ильич, по идее, должен уже для нас взрывчатку получить. Ильич хоть и взрывник, но человек основательный, он по-любому всего с запасом прихватит. Возьмем пару килограммов аммонита, пару кадэшек4 да взрывную машинку, и я эту стенку натуральным образом сотру с лица земли.

Введенный в заблуждение серьезным видом Пролёта и явно рассчитывавший услышать кое-что поумнее мастер сплюнул и махнул на шебутного проходчика рукой, а потом не выдержал и рассмеялся. Его смех подхватили остальные, включая и самого шутника. Причем последний смеялся так рьяно, что весь затрясся и даже запрокинул голову назад, в результате чего его каска слетела и, совсем никак не отреагировав на непроницаемое для человека препятствие, пару раз отскочила от бетонного основания и замерла метрах в двух за барьером.

Смех оборвался как по команде. Все удивленно переглянулись. Пролёт медленно и осторожно поднялся со своего странного ложа, затем, недолго думая, подобрал валявшийся под бортом штольни пустой огнетушитель и коротким броском отправил его вслед за каской. Тот беспрепятственно пролетел несколько метров и, гулко ударившись о рельс, остался лежать на людском трапе.

– Вона оно как… – задумчиво охарактеризовал он результат своего эксперимента.

Вскоре вслед за огнетушителем – не иначе как в качестве продолжения опыта – пролетело еще несколько предметов, а спустя минуту обстоятельный Михаил Иванович выудил при помощи ржавой арматурины утерянную каску. Он взял ее в руки, покрутил, рассматривая со всех сторон, и, не заметив ничего странного, водрузил на голову Пролёта.

– Эта штука, значит, только нас не пускает, – высказал и без того всем понятное заключение Славик. – А все неживое проходит свободно.

Молчаливо наблюдавший за творившимся мастер поднялся:

– Хорош играться, мужики. Странная это штука. Пойдем-ка мы лучше обратно – а то, глядишь, случится чего… Вот и лампочки уже едва тлеют… А у меня жена дома молодая.

Стоит ли говорить, что предложение было воспринято без возражений, и вскоре вся процессия, высвечивая себе путь фонарями, направилась в обратную сторону. А позади осталось нечто необъяснимое, которое заставляло жаться друг к другу и незримо подгоняло шедших одним только своим существованием. В голове мастера, на этот раз замыкавшего шествие, роилось множество мыслей и предположений, которые, впрочем, не в состоянии были внести в происходящее никакой ясности, а, наоборот, еще больше запутывали. Впервые в жизни ему попалось что-то, чего он не мог объяснить, используя свой пусть и недолгий, но все же достаточно богатый житейский опыт. У Ивана, по натуре бывшего скептиком, просто не умещались в сознании ни эта невидимая непонятная преграда, ни последствия, вытекающие из ее существования. Видимо, поэтому он решил оставить пустые терзания и переложить груз ответственности на широкие начальничьи плечи. Пусть голова болит, например, у зама, уж он-то найдет что с этой хреновиной делать. Придя к такому умозаключению, мастер вновь начал обретать свое обычное душевное равновесие. Оставалось, конечно, опасение, что зам, услышав объяснения, может усомниться в его умственном здоровье, но на этот случай имелись целых четыре свидетеля. Впрочем, сейчас эти самые свидетели все как один хранили молчание, видимо тоже безуспешно пытаясь вписать в свою картину мира недавние события.

Следующая на их пути сбойка оказалась пуста. Над постаментом из еще не убранной породы, оставленном специально для удобства обуривания калотты5, безмолвный перфоратор тоскливо прогибал наполовину забуренную штангу. Одна лопата торчала из вагона, еще три валялись прямо под ногами. Лишенные воздуха, а потому казавшиеся безжизненными воздушные рукава были хаотично переплетены – все указывало на то, что люди в спешке ушли отсюда, даже не пытаясь навести за собой порядок. Но как будто этого было мало: на приборной панели пустой кабины дизелевоза, ожидавшего заполнения вагона, была расстелена газетка с наполовину съеденным обедом.

– Куда это они все подевались? – озадаченно разглядывая представшую перед глазами картину, осведомился Костя.

– Хороший вопрос, Костик, – негромко проговорил Михаил Иванович.