У границы тьмы

— Видишь, как у тебя всё складно получается: ты молодец, а Рязанов — разгильдяй и злостный нарушитель дисциплины. Только вот что я тебе скажу. Конечно, разгромили вы базу геройски, ничего не скажешь. Хоть сейчас дырочки под награды сверли. Но вам никто такую задачу не ставил. Вы кто? Вы разведчики! Взяли связного, а дальше не ваша забота. Базу бы без вас разбомбили.

— Это вряд ли, Александр Анатольевич, мы блиндаж сотней в тротиловом эквиваленте поднять не смогли изнутри, а сверху тем более…

— Я тебе слова не давал. Это, во–первых. Во–вторых, ты оставил двух молокососов охранять матерого бандита. И теперь мы имеем два двухсотых, один из которых, сам знаешь, чьим был сыном и чьим крестником, — при этих словах майор многозначительно посмотрел на потолок. — Я его тебе доверил как самому надежному своему командиру. А ты… Ты что, считаешь, что двадцать или даже тридцать бандитов стоят жизни двух бойцов спецназа ГРУ?

Горец молчал. Оправдываться было бесполезно. Всё, что он хотел сказать, он написал в объяснительной, которую на его глазах кобмат опустил в шрёдер.

— Объяснительную перепишешь. Парни погибли в бою, мужественно пресекая прорыв превосходящих сил бандитов.

— Александр Анатольевич…

— Напишешь–напишешь. Как миленький. Если хочешь служить дальше. Правда, здесь твоя служба закончилась, потому что генерал даже слышать твою фамилию не хочет. Сказал вышвырнуть тебя, как щенка за ворота. Как благодарного щенка, в отношении которого не возбудили уголовное дело, хотя могли бы.

— Разрешите идти?

— Не разрешаю. Я твоих заслуг не забыл и о твоей судьбе уже позаботился. Переведем тебя в фсбшный спецназ в Ингушетию. Там как раз дикий некомплект. Продолжишь службу в том же звании, но должность уже будет, сам понимаешь, не руководящая. Оно и к лучшему. Рапорт, который на твое награждение был подготовлен, его, естественно, завернули. Сейчас для тебя главное — не отсвечивать и тихо перевестись без шума и пыли. Иди.

Горец вышел и растерянно задержался в коридоре. К себе возвращаться не хотелось — отправился к Седому. Тот быстро оценил внешний вид Горца и достал бутылку водки.

— Сейчас, братишка, выпьем, а там будем разбираться, что к чему.

— Давай, — покорно согласился Горец и выложил на стол блокнот. — Я тебя только попрошу фотографии и отпечатки отнести, чтобы внесли в базу… сам не хочу показываться…

— О чем речь! — Седой бросил блокнот на кровать. — У меня же еще фотоаппарат твой…

— Дарю, — махнул рукой Горец, — Давай, наливай…

* * *

На следующий день Седой забежал в кабинет аналитиков и отдал им блокнот и флешку с фотографиями:

— Внесите в базу жмуриков, а то их еще долго будут разыскивать.

Женщина–референт брезгливо покосилась на блокнот, на котором виднелись следы крови, и сказала:

— Это отнеси в 12‑й кабинет, там ребята в «Папилон» внесут.

— Здесь вообще–то еще данные бандитов.

— Они там всё внесут, — поджав губы, ответила референт.

Седой вздохнул и забрал блокнот.

В 12-ом кабинете все были очень заняты, но блокнот приняли и пообещали данные внести. Седой не стал спорить, ему еще предстояло переписать у Горца объяснительную об обстоятельствах гибели Мичмана и Фагота.

4

Забайри потребовалось два дня, чтобы дойти до базы. Он шел, периодически проваливаясь в забытье, а очнувшись, долго не мог понять, где он и куда следует идти. Автомата при нем уже не было — Забайри не помнил, где его оставил. Обезболивающее и перевязочные пакеты закончилось. Каждый шаг отдавался резкой болью в правом боку. Ночью он просыпался от холода и пробовал идти, чтобы согреться, но сил хватало ненадолго. Последний километр он уже полз со звериным рычанием. Но, в конце концов, силы окончательно покинули его. Он перевернулся на спину, смотрел сквозь ветки деревьев на небо и беззвучно молился, ожидая, когда за ним придет ангел смерти.

Забайри услышал осторожные шаги, но даже не повернул голову. Ему уже было всё равно. Над ним склонилось бородатое лицо:

— Салам, Забайри.

— А… Юсуп. Ты жив?

— Да, по воле Аллаха. Куда ты ранен?

Забайри показал рукой на правый бок. Юсуп приподнял рубашку, засунул руку под спину раненого и покачал головой:

— Пуля не вышла.

— Я знаю. У меня есть медицинский зажим, — Забайри показал рукой на карман.

— Придется потерпеть, — предупредил Юсуп.

Он нашел ветку потолще, очистил от коры и дал Забайри зажать её зубами. Потом разрезал бинты и аккуратно ввел зажим в рану. Раненый застонал и потерял сознание. Очнулся он через несколько часов от жара и лихорадки. Дотронувшись до раны, почувствовал аккуратные бинты. Голова раскалывалась.

— Юсуп… — слабо позвал он.

Над ним появилось озабоченное лицо Юсупа.

— Плохо дело, брат. Заражение у тебя. Нужны антибиотики.

— Есть антибиотики. Там, от блиндажа в сторону ручья есть бревно. От него два шага вверх и увидишь пустые консервные банки. Под ними схрон. Где лопата спрятана, ты знаешь.