У истоков Броукри (СИ)

Окна взрываются, когда я выбегаю в халате из больницы. Медсестра бежит ко мне и кивает, говорит «спасибо», что сообщила! Ты спасла стольких людей. А я киваю. Да, так и есть, я спасла стольких людей, но лишь в том лживом мире, в котором мы живем.

Здание орет, как животное. Пламя пожирает его, и впервые Нижний Эдем озаряется светом. Люди сбегаются к костру, хватаются руками за головы и кричат, а я ухожу, тихо и равнодушно переставляя ноги. Халат и повязку складываю в пакет. Никаких следов. Хотя я уверена, что следов достаточно. Я усмехаюсь, потому что знаю: всем наплевать. Меня не хватятся, меня не будут искать. А если найдут — опустят руки. В Верхнем Эдеме хорошая судебная система, где оправдать виновного куда проще, чем наказать виноватого. Потому я не волнуюсь. Я в Верхнем Эдеме. Я там, где прощают даже самые страшные ошибки.

Я возвращаюсь домой. От меня пахнет горелым. Сбрасываю с плеч куртку и плетусь в свою комнату. Внезапно по пути я встречаю маму. Она стоит у камина, облокотившись об него свободной рукой. В другой у нее бокал с виски. Мы смотрим друг на друга. Такие похожие и такие чужие. Мама молчит, тогда действую я. Достаю из кармана медальон. Он поблескивает от огня, ревущего под ногами. Я кидаю медальон на пол и поднимаю взгляд.

— У тебя больше нет сестры.

Разворачиваюсь и ухожу. Поднимаясь по лестнице, я слышу, как разбивается бокал, и раздается громкий всхлип. Она плачет, и на какое-то мгновение меня сражает шок. Разве так бывает? Разве такое возможно? Я знала, что рано или поздно стены поместья де Веро содрогнуться от плача, но думала ли я, что источником окажется ледяная Сьюзен?

Я встряхиваю головой. Не хочу об этом думать. Я поступила верно. Я отомстила за брата. Я должна была, он умер, потому что…, потому что…

Я запираюсь в комнате. Припираю спиной дверь и застываю. Почему умер мой брат? Возможно, он умер от нашего образа жизни. Ото лжи. И тайн. Возможно, он умер, потому что в его семье одни убийцы. Теперь и я убийца. Убийца.

Нет. Хватит себя накручивать. Все в порядке. Ничего не произошло. Я встряхиваю головой и включаю музыку на ноутбуке. Мои руки не трясутся, когда я выбираю трек. Да, почти не трясутся. Из колонок на меня обрушивается, будто водопад, таинственная, тихая мелодия, и я невольно откидываю назад голову, почувствовав, как по спине пробегает стая мурашек. Я погружаюсь в транс. Внезапно меня больше нет, я где-то высоко, плаваю над кроватью, витаю по воздуху вместе с пылью. Закрываю глаза, двигаюсь в такт музыке и не чувствую буквально ничего. Не слышу мыслей и не слышу стука сердца. Я покачиваюсь в сторону, поправляю волосы, затем упираюсь ладонями в шкаф, застываю на пару секунд и непроизвольно, нехотя, повинуясь животным инстинктам, под громкий взрыв в колонках, сбиваю с полок книги. Это они виноваты в том, что я никогда не жила реальностью! И это они виноваты, что я не жила, а мечтала, обманываясь слепо, безудержно, рьяно. Я верила, как идиотка, как наивный ребенок, что все истории хорошо заканчиваются. Что хорошие люди остаются хорошими людьми. Я была слепой, я ничего не понимала!

Отскакиваю в сторону, пинаю ногой поваленные книги и кричу, что есть мощи. Моя злость превращается в наваждение. Со слезами на глазах, с дрожащей от ярости грудью, я набрасываюсь на собственные стены, как на решетку, удерживающую меня в камере годы и месяцы. Я смотрю на надписи, на фразы: будь сильной, верь, не сдавайся, и задыхаюсь, не в состоянии держать себя в руках. Будь сильной? Что это значит? Дай отпор? Ответь? Убей? Что я имела в виду, когда выводила эти слова! Я хочу уничтожить все это. Хочу не видеть эти предложения, не вспоминать, как выводила их неопытной рукой, еще чистая и живая, не тронутая жизнью, не сжатая в ее гигантский кулак.

Хватаюсь руками за голову. Осознание медленно доходит до моей головы, будто бы яд, пущенный внутривенно. Я смотрю на потолок, открыв от боли рот, хочу закричать, но молчу, и, наконец, на части меня раздирает не ненависть, а страх, такой же обычный, как и желание человека забиться в угол, когда темнота пробирается внутрь его сердца.

Я мотыляю головой.

— Нет. — Перед глазами все плавает. Я поступила верно. — Нет.

Рассеянно следую в ванну. Стягиваю с себя вещи резкими, грубыми движениями. Я знаю, что делаю, я знаю, что делаю!

Открываю кран, брызгаю холодной водой в лицо и чувствую, как капли скатываются по футболке. Я оторопело облокачиваюсь руками о край мойки и распахиваю глаза. Никто не может меня осудить. Я поступила верно. Отомстила. Все мстят. Мэлот заслуживал.

Гляжу в свое отражение и вслух повторяю:

— Он заслуживал, заслуживал!

Мои глаза наливаются ужасом. Я начинаю громко и неровно дышать. Все смотрю на себя и повторяю: заслуживал, заслуживал, а сама едва не валюсь с ног. Колени дрожат. Не могу прямо стоять. Крепче сжимаю в пальцах край мойки, чувствую, как сводит желудок, как вспыхивает в груди дикая боль, и испускаю стон.

Нет, нет. Я убила? Я убила.