У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.)

Интересно отметить и то, что кампания Азовской флотилии 1782 г. описана в записках прибывшего как раз в этом году в ее состав Д.Н. Сенявина, тогда еще мичмана. Приведем некоторые отрывки, весьма рельефно рисующие Азовскую флотилию и русских моряков.

«В Таганрог я приехал в первых числах июля, — писал Д.Н. Сенявин. — Отправлен на галиоте в Керчь для распределения по судам Азовского флота (курсив наш. — Авт.).[266] Флот сей составляли в то время одна корвета 22-пушечная и называлась корабль Хотин; он был всегда флагманским; 6 кораблей бомбардирских, двухмачтовых, вооруженных мортирами и большого калибра гаубицами, 3 шхуны, 1 бриг и 3 палубных бота: все тут».^{1579},[267] И далее: «Я определен был на корабль Хотин. Вскоре потом прибыл в Керчь владетель Крыма Шагин-Гирей; при нем находились со стороны нашей министр Веселицкий и главнокомандующий сухопутных войск в Крыму генерал-майор Самойлов… Хан пробыл в Керчи три дня, посадили его с тремя преданными к нему мурзами к нам на корабль Хотин, прочих его свиты числом 19 человек, разместили на 3 шхуны и на прочие 4 судна.

Снялись мы с якоря, пошли в Азовское море и на другой день прибыли к Петровской крепости. Тут принял хана генерал Потемкин… В то же время эскадра снялась с якоря и скоро прибыла в Керчь».^{1580}

Следующий, наиболее интересный эпизод, описываемый Д.Н. Сенявиным, происходит уже осенью 1782 г.: «В октябре прибыл к нам 32-пушечный фрегат Крым,[268] построенный в Хоперской крепости; командующий нашим флотом бригадир Тимофей Григорьевич Козлянинов поднял на этом фрегате брейд-вымпел свой и меня перевел на сей фрегат. В последних числах сего октября снялись мы с якоря и пришли в Кафу очень скоро, ездили на берег беспрестанно и делали всякие покупки без всякой осторожности от заразительной болезни. 1-го числа ноября перед вечером вдруг оказалась у нас на фрегате чума. Бригадир в тот же час переехал на корабль Хотин, бывший тогда с нами, и приказал нам всех заразившихся свезти на берег и устроить для них там из парусов палатки, а потом немедленно идти в Керчь, остановиться в удобном месте и возможно ближе к берегу, устроить из парусов баню и палатки для жительства людей и окуривать все беспрестанно. В следующую ночь построили мы две палатки и перевезли всех заразившихся числом до 60 человек. Поутру снялись с якоря, а ввечеру были у Керчи на месте; немедленно отвязали паруса, построили на берегу баню, кухню, палаток достаточное число для служителей и перевезли на берег.

Около 15-го числа чума у нас вовсе прекратилась, похитив в это короткое двухнедельное время более 110 человек; из оставленных в Кафе выздоровело только 2, подштурман да матрос, дорогою в одни сутки опустили в воду 16 человек и на берегу в Керчи померло 38 человек; умершие все нижние чины и рядовые, а из офицеров никого…

По взятии Крыма до учреждения карантинов года с два чума весьма часто выказывалась в нашем крае от сообщения с татарами и судами турецкими, приходящими в наши порты. Мы, наконец-то, к ней привыкли, что нисколько не страшились ее и считали, как будто это обыкновенная болезнь…».^{1581}

Что можно сказать в связи с последним? Бесстрашие, конечно, необходимо военному человеку, но когда оно превращается в безалаберность — это уже катастрофа. Бездарно потерянные жизни моряков — это утрата опытных кадров, нехватка личного состава, что сказывалось на действиях в море, замедлении судостроительных и судоремонтных работ. И в момент начала войны всегда оказывалось, что для должной готовности чего-то не хватает. А ведь, пример противоположного поведения тогда же, во время эпидемии чумы в Херсоне в 1783 г., показал Ф.Ф. Ушаков, сумевший спасти жизнь большинству членов экипажа своего корабля. Но такое в России, увы, исключение. Принято считать, что людей у нас много, набрать новых несложно.

В завершение обзора 1782 г. укажем, что в очередной уже раз по случаю обострения отношений с Турцией последовал новый экстренный указ от 23 августа, согласно которому предписывалось срочно ввести в строй уже спущенные на воду фрегаты и достроить еще находившиеся на стапелях (правда, последние при этом спускать пока не разрешалось). Иными словами, опять имели место уже отмечавшиеся нами и аврал, и половинчатость мер. Тем не менее, осенью 1782 г. в Керчи собрались 44-пушечные фрегаты «Девятый», «Десятый» и «Тринадцатый». Достраивались фрегаты «Двенадцатый», «Четырнадцатый», «Пятнадцатый» и «Шестнадцатый». В Ахтиарской же бухте, как и планировалось, расположились на зиму фрегаты «Восьмой» и «Одиннадцатый». Таким образом, к 1783 г. боеспособность флотилии существенно возросла.

* * *