У истоков России

— Ссора недостойна правителей, больших и малых… Обнаженный меч должен разить… Иначе меч покрывается позором… Тохта-хан справедлив и милостив… Он не будет наказывать князей за недостойную ссору… Дайте хану подарки сверх прошлых, и ссора будет прощена… Пусть князья слушают великого князя Андрея… Пусть князь Андрей не обижает их несправедливостью… Не послушавшие сего погибнут… Пусть князь Иван идет в Орду, сам просит хана о своем княжестве… Я все сказал…

Посольский битикчи протянул Ивану серебряную пайцзу.

— Поторопись, княже! — крикнул Даниил племяннику. — Отъезжай в Орду немедля. В ладьях поезжай, Волжским путем. Мы с князем Михаилом побережем до суда твою отчину…

Иван, оглядываясь то на Даниила, то на ханского посла, направился к выходу. Татарские воины расступились, пропуская его.

Долго еще говорили князья перед лицом сонного Неврюя, распределяя жребии ордынской дани, устанавливая сроки сбора серебра. Но говорили как-то лениво, пререкались больше по привычке, чем из-за дела. Главное было уже решено: великий князь Андрей Александрович проиграл. Переяславское княжество опять уплывало из его рук. Даже на угрозу великого князя, гневно брошенную им в лицо Даниила: «Не радуйся, не кончен спор!» — мало кто обратил внимание. Князья торопились разъехаться по своим уделам, не скрывая облегчения. «Слава те господи, осталось все по-прежнему!»

* * *

Опустело Раменское поле.

Первыми ушли москвичи и тверичи, к которым присоединилась по дороге переяславская конная рать. Сам князь Иван поехал в Орду с малой дружиной, оставив большие полки беречь город.

Даниил не забыл угрозы великого князя Андрея. Московские, тверские и переяславские полки, не расходясь по селам, свернули к Юрьеву и остановились в поле, прикрывая Переяславское княжество. Сюда же приплыла рекой Колокшей пешая судовая рать.

Предосторожность оказалась не напрасной.

Не прошло недели, как сторожевые заставы известили о приближении великокняжеского войска.

Без малого дело не дошло до сечи. Уже и поединщики сшиблись промеж полков, и лучники расстреляли первый запас стрел. Но дрогнул великий князь Андрей, видя решимость москвичей, тверичей и переяславцев, дождался ночи и в темноте отбежал прочь, бросив в стане своем горящие костры.

Узел вражды затянулся еще туже.

Глава 4 Слава Довмонта Псковского

1

Орда далеко от Москвы, за немеренными лесами и пыльными равнинами Дикого Поля, но зловещая тень ее незримо повисла и над московской землей.

Чуть зашевелится Орда, и будто раскаты грома катятся над Русью, и мечутся люди, пытаясь понять, что означают эти раскаты — глухую угрозу, которая, попугав, пройдет стороной, или новую опустошительную татарскую рать.

Но в лето шесть тысяч восемьсот седьмое[35]ордынские вести больше радовали, чем тревожили. В Орде началась великая замятня, война усобная. В смертельном поединке схлестнулись хан Тохта и темник Ногай.

Давно уже была между ними вражда, но до явной войны дело не доходило. Соперники выжидали, присматриваясь друг к другу всепроникающими глазами тайных соглядатаев, сплетали нити заговоров. Время работало на хана Тохту. Исподволь таяла сила Ногая, уходили со своими ордами близкие ему эмиры, в войске властолюбивого темника началось шатание. И наконец хан Тохта решил, что его час пробил.

Шестьдесят туменов ханского войска двинулись в Дешт-и-Кипчак, коренной улус темника Ногая. На берегу степной речки Тарки сошлись две немыслимые по своей многочисленности ордынские рати — Тохты и Ногая. Содрогнулась степь, пылью заволокло небо, когда началась эта битва.

Военное счастье впервые изменило темнику Ногаю. Под ударами отборных всадников хана Тохты, закованных в персидскую броню, смешались и рассыпались кипчакские тысячи Ногая, слывшие непобедимыми, а сам Ногай побежал, увлеченный отступавшей конницей. За немногие часы он потерял все, даже своих нукеров-телохранителей, и остался в степи один, как безродный изгой.

Беззвездной ветреной ночью Ногая настиг некий русский из войска Тохты, отсек ему голову мечом и привез хану. Так закончил жизнь темник Ногай, перед которым трепетали ханы и императоры, дружбы с которым искали даже мамлюкские султаны далекого Египта.

А для князя Даниила Московского смерть темника Ногая открыла долгожданные возможности. Рязанский князь Константин Романович удерживал за собой волости по Москве-реке лишь милостью и благорасположением Ногая. Теперь Константину надеяться не на кого!

И еще одно оказалось кстати для Москвы. Спасаясь от гнева хана Тохты, в Рязанское княжество прибежали со своими ордами некоторые мурзы Ногая. Князь Константин выделил им дворы в городах и земли под пастбища. Оттого умножились ордынцы в Рязанском княжестве, и начали роптать рязанцы на своего князя, что-де он привечает ордынцев, а о своих людях забыл…

А в других княжествах заговорили, что Константин-де готовит новую ордынскую рать. Выходило теперь, что воевать с Константином Рязанским — дело богоугодное, оправданное, ибо война та будет не усобной, но ради защиты христиан от неверных ордынцев, на Рязани поселившихся…