У истоков Руси

Соседи Суздальской земли на западе, смольняне, тоже старые колонисты Новгорода, с Ростислава Мстиславича получившие отчинных князей в его племени, с тем вместе приобрели и более твердое положение своей земщины и большее участие в делах междукняжеских. Уже Ростислав, когда его приглашали в Киев по смерти Юрия Долгорукого, посылал туда наперед себя от смольнян мужа Ивана Ручечника и от новгородцев Якуна договариваться с приглашавшими князьями и киевлянами о том, на каких условиях они принимают его в киевские князья и будут ли ему послушны во всем. Эта посылка земцев, а не дружинников прямо показывает на сильное участие земщины в делах княжеских: здесь Ростислав принимает киевский стол, явно с согласия смольнян и новгородцев; он считает для себя одинаково нужным как согласие князей и киевлян, приглашавших его в Киев, так и земцев новгородских и смоленских, отпускавших его на киевский престол. Следовательно, и, уезжая княжить в Киеве, Ростислав дорожил еще расположением смольнян и, так сказать, не хотел разрывать своей связи с Смоленском; и действительно, эта связь не разорвалась с отъездом Ростислава в Киев, смольняне усердно помогали ему в первой же войне с Изяславом Давыдовичем. А когда Ростислав в последний год своей жизни проезжал через Смоленские владения на пути своем из Киева в Новгород, то его выехали встречать лучшие смольняне за 300 верст, а потом вышел к нему навстречу едва не весь Смоленск, и все принимали его с большою радостно и великими дарами, как первого своего отчинного князя, народного любимца, умевшего не нарушать прав земщины. Но смоленские земцы, крепко любившие князей, поступавших по обычаям смоленским, т. е. уважавших права земщины, являлись непреклонными, как скоро князья оказывали неуважение к народным правам. Так, Ростиславов сын Роман когда по воле Андрея Боголюбского занял Киев и, не посоветовавшись с смоленскою земщиною, дал Смоленск своему сыну Ярополку, то смольняне выгнали от себя Ярополка и посадили в смоленские князья Романова брата, знаменитого защитника народных прав, Мстислава Ростиславича. Впрочем, изгнание Ярополка не рассорило смольнян с детьми первого их отчинного князя, любимого народом Ростислава: они через два года признали своим князем Романа, когда тот по обстоятельствам принужден был оставить Киев и возвратиться в Смоленск; а по смерти Романа с радостью приняли брата его Давыда и все вместе с своим епископом и духовенством вышли встречать его. Но те же самые смольняне, которые так радушно встречали Давыда, в 1185 году, когда пришли с ним на помощь к Киеву против половцев, наотрез отказали киевскому князю, требовавшему, чтобы смоленские полки переправились через Днепр, на помощь к Переяславлю, и, составивши вече, дали такой ответ: «Мы пошли из Смоленска только до Киева, и ежели нужно бы было драться с половцами под Киевом, то бились бы; а искать другой рати не можем, мы устали». И после такового ответа пошли с своим князем назад в Смоленск, и Давыд не мог остановить их; мало этого, воротившись в Смоленск, по свидетельству Новгородской летописи, он нашел смольнян в восстании против себя; летопись говорит: «Встань бысть в Смоленске промежи князем Давыдом и смольняны, и много голов паде лучших муж». Давыд, очевидно, утишил это восстание и остался княжить в Смоленске; но он после этого, кажется, уже не пользовался прежним расположением смоленской земщины, как это прямо свидетельствует Святослав Ольгович в письме к дяде своему Ярославу Черниговскому; он в 1195 году, побуждая Ярослава идти на Смоленск, пишет так: «Я уже разбил смоленский полк Давыда, и захваченные в плен смольняне сказывают, что их братья недобре живут с Давыдом. А не опускай такого хорошего для тебя случая». Давыд Ростиславич скончался в 1197 году, по смерти его следовали на смоленском престоле друг за другом: Мстислав Романович и Владимир Рюрикович, племянники Давыдовы, а за ними сын его Мстислав. Об отношениях к ним смоленской земщины мы не имеем никаких известий; но постоянная связь смольнян с новгородцами, сходство характера между ними и предшествовавшие отношения к Ростиславу, Роману и Давыду дают право думать, что отношения сии не изменялись, что смоленские земцы и по смерти Давыда продолжали принимать участие в делах мира и войны у своих князей, что князья смоленские и воевали, и мирились по согласию с своею земщиною. Как мы действительно и видим, когда Мстислав Мстиславич Новгородский в войне с Ярославом и Юрием Суздальскими пригласил к себе в союз Владимира Рюриковича Смоленского, то с Владимиром пришли и смоленские земцы своим полком, и в описании этой войны летопись прямо приравнивает смольнян к новгородцам: «А мужи новгородцы и смольняне дерзи суть и боеви». Да и на самом деле в Липицком бою новгородцы и смольняне действовали одинаково: и те и другие первые бросились в битву, пешие, поснимав с себя верхнее платье и сапоги. Об участии земцев в делах мира свидетельствует договорная грамота Мстислава Давыдовича с Ригою и Готским берегом; в этой грамоте прямо сказано, что для переговоров о мире князь посылал в Ригу от смольнян попа Еремея и сотского Пантелея, а еще прежде сих послов вел переговоры с немцами Тумаш Смольнянин.