У истоков Руси

Другим драгоценным памятником духовной русской литературы, современной Суздальщине, служит послание Симона, епископа Суздальского и Владимирского, к киево-печерскому иноку Поликарпу. Поводом к написанию этого послания было письмо Поликарпа к Симону, в котором он жаловался на киево-печерского архимандрита Акиндина, и вообще на свое плохое положение в Печерском монастыре, и на безуспешность искательств игуменства в монастырях Козмы и Дамиана и Св. Димитрия. Симон в своем послании к Поликарпу, обличая неосновательность его жалоб и несообразность их с обетами иночества, в образец иноческой жизни приводит четырнадцать сказаний о подвижнической жизни святых иноков, живших в разное время в Киево-Печерском монастыре; и, желая возбудить в Поликарпе более благоговение к святости Печерской обители, рассказывает о чудесном построении Печерской церкви Пресвятые Богородицы, о поставлении трапезы или престола и об освящении престола и между прочим говорит, что он, Симон, желал бы отказаться от епископства и оставить всю славу и власть, чтобы хворостиной торчать в воротах Печерского монастыря. В этом послании Симон умел совместить художественную изящность с самою высокою простотою изложения и с такою искренностью чувства и глубоким пониманием духовной жизни, что труд его до сего времени служит лучшим украшением нашей поучительно-повествовательной духовной литературы.

Третьим замечательным памятником духовной литературы во время Суздальщины служат двенадцать сказаний о святых иноках Киево-Печерского монастыря, писанных для архимандрита Акиндина тем самым иноком Поликарпом, к которому писал свое прекрасное послание епископ Симон. Труд Поликарпа по изящной простоте, живости и стройности рассказа обличает в авторе высокого художника повествователя, хотя он и ниже послания Симона. Особенною теплотою и простотою дышат рассказы Поликарпа о блаженном Прохоре-лебеднике, о Марке Печернике, о Феофиле, учении Марка Печерника, о Спиридоне-просфорнике и о Пимене-многоболезненном. Для образца вот начало рассказа о Пимене: «О блаженном сем Пимене слово вземше, на исповедание снидем крепкого его страдания, да увемы, како со благодарением имамы болезни терпети доблественно, и како сила Божия в немощах совершается. Сей убо блаженный Пимен болен родися на свет, болен и возрасте, сия телесная болезнь места в нем душевней недаде. Чисть бо от всякого порока бысть и от утробы материи скверного непозна греха».

Из светских литературных произведений от времен Суздальщины дошли до нас: «Слово о полку Игореве» и «Моление к князю Ярославу Всеволодовичу», сочинители того и другого творения не оставили своих имен. Кроме того, мы имеем несколько летописей, относящихся к тому же времени, и народных былин, в которых говорится о лицах исторических, относящихся ко времени Суздальщины, например о новгородцах Василье Буслаеве, скончавшемся 1171 году, о Садке Сытиниче и других. Особенно замечательно истинными поэтическими красотами и верным и живым изображением тогдашнего состояния Русской земли – «Слово о полку Игореве». Неизвестный сочинитель этого «Слова», описывая в нем несчастный поход Игоря Святославича Северского на половцев, умел в одной живой картине верно представить состояние Русской земли во время Суздальщины. Он, изобразивши, между прочим, мастерски общую печаль Приднепровья т. е. киевской и черниговской стороны, о поражении и плене Игоря Святославича, и грозу от половцев вследствие этого поражения, обращается к современным знаменитым князьям других краев Руси с таким воззванием: «Княже Всеволоде (Суздальский)! не мыслию тебе перелететь издалеча, отня стола поблюсти. Ты бо можеши Волгу веслы разкропити, а Дон шеломы выльяти. Аже бы ты был, то былабы чага (пленница) по ногате, а Кощей (невольник) по резани; ты бо можеши по суху живыми шереширы стреляти удалыми еыны Глебовы. Ты буй Рюриче и Давыде (Смоленские)! не ваши ли злаченые шеломы по крови плаваша, не ваша ли храбрая дружина рыкают, аки туры ранены саблями калеными, на поле незнаеме? Вступите, господина възлат стремень за обиду сего времени, за землю Русскую за раны Игоревы, буего Святославича. Галицкий Осмосмысле Ярославе! высоко седиши на своем златокованом столе, подпер горы Угорские своими железными полки, заступил королеви (Венгерскому) путь, затворил Дунаю ворота, меча беремены чрез облаки, суды рядя до Дуная. Грозы твои по землям текут, отворявши Киеву врата, стреляеши с отня злата стола Солтана за землями. Стреляй, господине, Кончака, поганого Кощея, за землю Русскую за раны Игоревы, буего Святославича. А ты буй Романе и Мстиславе (Волынский и Торопецкий)! Храбрая мысль носить вас ум на дело. Высоко плававши на дело в буести, яко сокол на ветрех ширяяся, хотя птицу в буйстве одолети. Суть бо у вас железные папорзи под шеломы латинскими; теми тресну земля и многи страны, – Хинова, Литва, Ятвязи, Деремеда, и Половцы сулицы своя повергоша, а главы своя поклониша под тыи мечи Харалужные (булатные)».