У Южного полюса

тень, восточная ее часть совсем пропала, и мы не могли ее видеть

даже с помощью подзорной трубы. Когда затемнение усилилось,

стало видно, как под покровом тумана засверкали малые звезды

Стрельца и Южного Креста.

Полное затмение продолжалось приблизительно полтора часа.

Пока оно длилось, мы не могли даже с помощью лучших наших

стекол различить на лунной поверхности никаких ее

географических деталей. Во время первой фазы полного затмения западная

половина луны казалась багровой, а восточная—не была видима.

Во время второй фазы дело обстояло наоборот. Восточная

половина посветлела, а западная покрылась мраком.

1 июля в 7 часов пополудни появилось южное сияние,

которое распространялось с востока на юго-запад.

Температура равнялась —25°Ц . В 9 часов пополудни сияние

развернулось с наибольшей красотой. К часу оно начало

угасать, вскоре после этого разразился обычный шторм.

3 июля температура внезапно поднялась до нуля. Ночью

этого же числа мы едва не лишились всего, что имели.

На отдых мы улеглись рано; как обычно, некоторые из нас

читали на ночь, засыпая один за другим. В полночь я Енезапно

проснулся, близкий к тому, чтобы задохнуться от дыма. Оттого

места, где лежал Колбек, поднимались языки пламени. Одним

прыжком я выскочил через узкое отверстие своего спального

ложа. Очутившись в комнате, увидел Кол бека, который

занимался тем, что лил на пылавшие постельные принадлежности

первую попавшуюся под руку талую воду. Колбек заснул при

горящей сальной свече, которую поставил у своей койки, чтобы читать.

Но свеча перевернулась, и огонь быстро распространился; пылал

уже весь потолок. В своем замешательстве Колбек пытался

собственными силами потушить пожар. Это ему не удалось. Скоро

все были на ногах, каждый со своим одеялом, с их помощью нам

удалось затушить огонь. Продолжалось это, однако, довольно

долго.

К счастью, у нас в жилище было так мало воздуха, что нам

самим едва хватало его для дыхания. Если бы огню был обеспечен

больший приток воздуха, то все бы сгорело и мы оказались бы

в ужасном положении.

На следующий день мы устроили под утесом к востоку от

лагеря склад продовольствия. Здесь поместили также несколько

палаток, запас дров, пороха—на случай, если пожар уничтожит

главный лагерь, мы не остались бы ни с чем. Кроме того, я

распорядился, чтобы десять туго набитых вещевых мешков всегда

висели на определенном месте у выхода из жилого дома. Во всех

мешках, кроме продуктов, были спички и другие вещи, которые

в суматохе легко забыть.

14-го я вместе с Фоугнером и обоими лапландцами предпринял

поездку на санях в восточную часть мыса Адэр. На северо-востоке

мыс также поднимался отвесной стеной из моря.

У северной оконечности мыса выдавались из моря два утеса.

Они поднимались над морем примерно на 70 футов и имели

каждый около 4 метров в поперечнике. Как два могучих кряжистых

великана, стоят они здесь. На протяжении веков море самым

причудливым образом избороздило отвесные стены этих

базальтовых колонн. Они хорошо видны с моря, и я занес их на карту,

присвоив им название «Две сестры».

Первоначально мы выбрали направление на юго-юго-восток.

Однако я опасался, что наши сани могут пострадать от тяжелой

дороги, и поэтому послал Фоугнера и лапландца Савио обратно

в лагерь, чтобы они захватили материал для ремонта,

который, быть может, потребуется.

После того как они уехали, Муст и я попробовали

продвинуться дальше на юг, но, несмотря на самые энергичные усилия,

пробраться сквозь льдины с острыми краями было трудно.

Когда, наконец, попалась льдина с плоской поверхностью,

мы в сердцах улеглись на ней. Спальных мешков не было, и в

ожидании Фоугнера и Савио мы спали просто в шубах. Так

лежали мы там, два человека в тысячах миль к югу от Австралии.

Луна висела над нами как большая лампа, и каждый раз, когда

холод будил нас, она оказывалась лицом к лицу с нами. А

огромные белоснежные айсберги, подобно призракам, плясали вокруг

нас в лунном свете.

Мы с лапландцем Мустом спали на снегу, когда вернулись

Фоугнер и Савио. Температура была —27°Ц. Небо было

совершенно чисто, на востоке сверкало полярное сияние.

Теперь мы отправились в путь на юг вчетвером.

Нагромождения льдин становились все более непроходимыми. Наваленные

друг на друга льдины не позволили тащить сани. Было достаточно

трудно продвинуться меж льдин хотя бы на несколько метров

и без саней.

Отчаявшись и измучившись, мы устроили привал. Все наши

старания пропали даром.

Лапландец Муст был особенно угрюм и вял. Он залез в свой

спальный мешок и закрылся там так, что почти не оставил

отверстия для воздуха. Заснул он быстро и при том так крепко, что

даже не проснулся, когда Савио, занимавшийся приготовлением

пищи, не зная, что Муст лежит в мешке, уселся на голову своего

приятеля. Савио думал, что он сидит на одной из головок

голландского сыра до тех пор, пока Муст не стал хрипеть под ним. Так

спать можно только в полярном путешествии после дня тяжелой

работы.

Ночью ледяные поля, которые до этого были по виду так же

недвижимы, как суша, стали передвигаться к востоку.

Льдины все больше громоздились и заметно приближались

к нам. Картина напоминала землетрясение. Холодные и