Читаем У капцюрох ГПУ полностью

У 1928 годзе была паказана на сцэне салавецкага тэатру рэв'ю п. н. «Генеральная поверка», напiсанае адным iз салавецкiх пiсьменьнiкаў. Хаця галоўнай тэмай досьцiпаў аўтаравых было самабiчаваньне, значыцца паказаньне ў благiм асьвятленьнi сваiх таварышоў-вязьняў, аднак яму ўдалося ўвесьцi туды i колькi куплетаў, у якiх гiранiчна гаворыцца аб лягерных дачыненьнях.

Прыкладам:

И со всех концов Советского СоюзаЕдут, едут, едут без конца.Все смешалось: фрак у армяк и блуза,Все смешалось здесь без цвета и лица.Край наш — край соловецкий,Ты для каэров и шпаны прекрасный край.Смело с улыбкой детскойПесенку про лагерь напевай.

Або яшчэ:

Хороши по весне комары,Чуден вид от Секирной горы,А от разных ударных работЗдоровеет веселый народ.

Прыпеўка:

Тех, кто наградил нас Соловками,Просим: приезжайте сюда сами,Посидите здесь годочков три иль пять,Будете с восторгом вспоминать.

Важныя госьцi сядзелi ў першых радох i, слухаючы, пакладалiся ад сьмеху.

А акторы, якiя выступалi перад iмi, мелi на думцы толькi адно: спадабацца сваiм паном, выклiкаць да сябе iхную ласкавую увагу — а мо скiнуць хоць адзiн год цяжкое няволi?

Але ў мамэнт, калi трэсьлiся ад сьмеху жываты тых, хто «наградил нас Соловками», справа ўжо была закончаная, сьпiс падпiсаны, лёсы разьвязаныя.

Колькi-ж няспраўджаных надзеяў, колькi расчараваньняў. А як параплаў плыў ужо з камiсiяй назад да Кемi, не ў ваднэй камары паўтаралi ўпаўголасу пачутую iз сцэны песьню:

Посидите здесь годочков три иль пять —Будете с восторгом вспоминать…

Пяялi, сьмяялiся… празь слезы.

У гэтых словах песьнi была зьняможаная роспач нявольнiка, якому ягоны пан загадаў весялiць сябе.

Эпiдэмiя тыфусу

Штодня параплаў «Глеб Бокiй» цягнуў за сабой на буксiры вялiзную барку, якая ад iмя ведамай нямецкай камунiсткi называлася «Клара Цэткiн». Штодня прыбывалi ўсё новыя ды новыя партыi арыштантаў. Штодня на палубе i пад палубай «Глеба» i «Клары» сотнi вязьняў ехалi на свой страшны лёс.

Гэтыя новыя масы засуджаных на гiбель людзей усмоктвалiся рознымi аддзеламi лягеру на салавецкiм абтоку.

Пакуль адбудзецца разьмяшчэньне, трэба было адбываць карантын у цэнтры салавецкага жыцьця, у Крамлi або недзе блiзка. Вызначаная дзеля гэтае мэты рота ўжо даўно была перапоўненая. Людзi спалi на нарах, пад нарамi, дзе пападзя. Новыя транспарты пачалi зьмяшчацца ў пустых стайнях i хлявох «Сельхозу». Тутака ў брудзе, на сьмярдзючай саломе, у мокрадзi, цесна адзiн пры адным, ляжалi прафэсiянальны злодзей i прафэсар унiвэрсытэту, вясковы земляроб — кулак i б. царскi гэнэрал. Вошы страшэннай масай пакрывалi целы й рызьзё гэтых няшчасных людзей.

Увосень 1928 году неяк у вадзiн дзень разыйщлася чутка, якую шапталi з вуснаў у вусны, бо голасна гаварыць аб гэтым тымчасам яшчэ нельга было, — што ў стайнях «Сельхозу» хварэюць на плямiсты тыфус. Хутка салавецкая больнiца аказалася перапоўненай. Пад хворых пазаймалi й iншыя памешчаньнi. Празь нейкi час зачынiлi тэатр якi запоўнiлi тапчаны з хворымi. У прадпрыёмствах, дзе працавала вялiкшая колькасьць людзей, работы спынiлi. Было забаронена хадзiць iз роты ў роту. Калi ў камары нехта захварэў, яго выносiлi ў больнiцу, а камару зачынялi на ключ, i ўсе вязьнi — жыхары камары мусiлi тамака адбыць двохтыднёвы карантын. Абеды прыносiў iз кухнi днявальны.

Падвоз новых партыяў вязьняў прыпынiўся.

«Брацкiя магiлы» на могiльнiку ўжо даўно не маглi зьмясьцiць багатае жнiво сьмерцi. У суседнiм лесе капалi ямы, у якiя штодня скiдалi па колькi дзесяткоў трупаў. На шчасьце, насталi маразы, i гнiцьцё трупаў спынiлася. У скляпох больнiцы ляжалi кучы мёртвых целаў, выкiданых штодня з больнiчных заляў, i чакалi на сваю радоўку на пахаваньне. Нябожчыкам вешалi на шыi таблiчкi зь iмем i прозьвiшчам.

Аднак гэты спосаб азначаньня трупаў хутка пакiнулi i санiтар, памачыўшы нябожчыку жывот мокрым лахманом пiсаў проста на целе нябожчыкава ймя й прозьвiшча хэмiчным алавiком. Санiтары гэтак сама хварэлi на тыфус i памiралi аднолькава з усiмi.

Эпiдэмiя абняла ўвесь абток. 3 аддзелаў (камандыровак), якiя з санiтарнага гледзiшча былi ў яшчэ горшых абставiнах, чымся Крэмль, даходзiлi весткi аб страшэнных памерах катастрофы.

Навiгацыя скончылася. Лёд скаваў мора на паўгоду.

Пачалося змаганьне з пошасьцяй радыкальнымi спосабамi. Цэлыя роты выкiдалi з усiмi iхнымi манаткамi й нарамi на сьнег. Нары шаравалi, апарвалi гарачай вадой. Камары дэзынфэкавалi й мылi.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Браки совершаются на небесах
Браки совершаются на небесах

— Прошу прощения, — он коротко козырнул. — Это моя обязанность — составить рапорт по факту инцидента и обращения… хм… пассажира. Не исключено, что вы сломали ему нос.— А ничего, что он лапал меня за грудь?! — фыркнула девушка. Марк почувствовал легкий укол совести. Нет, если так, то это и в самом деле никуда не годится. С другой стороны, ломать за такое нос… А, может, он и не сломан вовсе…— Я уверен, компетентные люди во всем разберутся.— Удачи компетентным людям, — она гордо вскинула голову. — И вам удачи, командир. Чао.Марк какое-то время смотрел, как она удаляется по коридору. Походочка, у нее, конечно… профессиональная.Книга о том, как красавец-пилот добивался любви успешной топ-модели. Хотя на самом деле не об этом.

Дарья Волкова , Елена Арсеньева , Лариса Райт

Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Проза / Историческая проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия