У каждого пациента своя история

Доктор Стэнли Уэйнепль осторожно входит в двери своего кабинета и приветствует первую за день пациентку. Июльское утро жаркое и влажное; даже здесь, в тихих коридорах медицинского центра Монтефиоре в Бронксе, кондиционеры не справляются с духотой. Уэйнепль – высокий мужчина слегка за 60. Грива седых волос обрамляет круглое лицо, покрытое морщинами, которые становятся еще глубже, когда он улыбается. Светло-карие глаза кажутся несоразмерно большими за толстыми стеклами очков в тонкой металлической оправе, которые он часто поправляет на носу.

Уэйнепль руководит отделением реабилитационной медицины «Монтефиоре». Он представляется Анне Дилейно – плотно сложенной женщине средних лет, которая пришла к нему с жалобой на боли в коленях. Пока она идет к креслу, стоящему перед его столом, и осторожно садится, он извиняется за духоту и неисправный кондиционер.

Анна оборачивается и смотрит на Уэйнепля, все еще стоящего в дверном проеме.

– Вы со мной говорите? – спрашивает она слегка растерянно, с носовым нью-йоркским акцентом. – Простите, но вы же на меня не смотрите.

Уэйнепль поворачивает голову в направлении ее голоса. Потом смущенно улыбается.

– Извините, – говорит он, – у меня проблемы со зрением.

И вот в чем заключаются эти проблемы: Стэнли Уэйнепль слепой. Он родился с редкой формой пигментного ретинита – наследственного заболевания, которое началось у него в детстве с вечерней слепоты и туннельного зрения. С годами узкое оконце, через которое он еще мог видеть, становилось все меньше, пока не закрылось совсем, так что он не может больше различать ни цвета, ни формы, и лишь немного видит свет. Правым, «хорошим» глазом он иногда замечает движение. Левый полностью слеп.

Медленное развитие заболевания позволило Уэйнеплю окончить колледж, потом медицинский факультет и четырехлетнюю ординатуру по реабилитационной медицине, а также положить начало весьма продуктивной академической карьере. Высшей точкой его карьерного роста стала нынешняя должность заведующего отделением реабилитации. Он утверждает, что дефект зрения не помешал ему стать хорошим врачом. Судя по тому, что его график распланирован надолго вперед, доктор Уэйнепль прав. Мой вопрос: как это стало возможно?

Зрение долгое время считалось главным из наших пяти чувств. По крайней мере, биологически оно доминирует. Более 50 % человеческого мозга связано со зрением. Возможно, Декарт познавал мир через мышление, но мы, остальные, должны увидеть, чтобы поверить. Мы верим тому, что говорят нам глаза. Когда Чико Маркса, притворяющегося Руфусом Т. Файрфлаем (Граучо Маркс) в фильме 1933 года «Утиный суп», застают с другой женщиной, он отрицает очевидное и спрашивает с оскорбленным видом: «И кому вы поверите? Мне или вашим глазам?» Это забавно, потому что для большинства из нас выбор вполне однозначен.

То же самое касается медицины. Еще Уильям Ослер подчеркивал важность наблюдения: «Мы больше упускаем, когда не видим, чем когда не знаем», – учил он своих студентов. Даже медицинский язык подчеркивает роль зрения. Мы осматриваем пациентов у себя в кабинете, наблюдаем за ними в больнице. Говорим больным, на что собираемся посмотреть. Пересматриваем схемы лечения.

Еще до того как врач приступает к процедуре физического осмотра, он собирает информацию о пациенте. Визуальный осмотр начинается с момента, когда больной входит в кабинет. Молодой он или старый? Выглядит здоровым или больным? Как ходит? Страдает ли от боли?

Большая часть физического осмотра основывается на том, что доктор может увидеть: мы изучаем кожу и глаза пациента, заглядываем ему в уши и в горло. Проверяем цвет языка, ногтей, кала. Многие инструменты, с помощью которых проводится осмотр, позволяют нам лучше рассмотреть внутренние части ушей, рта и носа; приборы для измерения кровяного давления, температуры, насыщения крови кислородом и содержания глюкозы передают данные визуально. Обследования, которые проводятся для получения дополнительной информации о пациенте, обычно преобразуют полученные данные в визуальную форму: самое очевидное здесь это сканирование, но и ЭКГ представляет нам электрическую активность сердца в визуальной форме, а ЭЭГ (энцефалограмма) точно так же отражает активность мозга. Естественно, эти данные обычно интерпретируются специалистами – врачи не всегда изучают их сами. Однако, с учетом важности зрения в медицине, сложно представить себе, как проводить диагностику без него. Как может доктор «осмотреть» пациента, если он его не видит?