У каждого свое проклятие

И тем не менее следующей ночью Марине не спалось в скромной комнате отца Дмитрия. Куда он уходит? Неужели к Ольге? Нет... Не должен... Как там у них в Писании сказано? Кажется... не прелюбодействуй... Он ведь не женат на ней, значит, не должен... Интересно, почему же Дмитрий не женат? Священникам же можно... ведь он не монах... Любая женщина согласилась бы... Борис, правда, рассказывал, что у Дмитрия была какая-то любовь с его одноклассницей, которая почему-то прервалась, но они еще долго переписывались. Именно эта Людмила и дала его адрес. Неужели Дмитрий ей не нравился? Разве он может не нравиться? Тут какая-то тайна... Ольга же сказала, что он вроде бы тоскует... Нет! Не так! Она сказала – мается... Чем же он мается? Неужели до сих пор не может забыть свою одноклассницу? Видимо, она была очень красивой... Тогда у Марины совершенно нет шансов. После смерти Алексея она жутко подурнела и состарилась сразу чуть ли не на десять лет. Фу-у-у... Какой ужас... О чем она думает! Ей нельзя об этом думать. Ей надо думать о другом. И она непременно возьмет себя в руки. Или она не мать собственных детей!

* * *

В Санкт-Петербург из Новгорода Марина с отцом Дмитрием ехали в электричке повышенной комфортности с мягкими откидывающимися сиденьями, что было очень кстати. Ей совсем не хотелось смотреть в глаза своему «родственнику», который сидел строго напротив. Она нажала кнопку на подлокотнике, отвернула голову в сторону и закрыла глаза. Сначала ей не спалось, потому что казалось, будто отец Дмитрий внимательно ее рассматривает. Она чуть приоткрыла веки и через их щелку убедилась, что он и не думал ее рассматривать, поскольку углублен в толстую книгу с лохматыми страницами. Интересно, что он читает? Неужели Священное Писание? Марина огорчилась, что совершенно неинтересна Дмитрию, и уснула то ли от огорчения, то ли оттого, что плохо спала прошлой ночью. Конечно, она просыпалась и даже пила чай, закусывая пирожками, которые им напекла Ольга, но все-таки большую часть дороги провела в дремоте, явно прячась в ее зыбких глубинах от отца Дмитрия.

На вокзале Марина по-настоящему испугалась. Неужели ей везти Дмитрия к себе домой? Нет... Она не в силах...

– Ну... до завтра, Марина Евгеньевна, – неожиданно сказал он. – Завтра я заеду за вами часов в десять утра. Думаю, надо выехать пораньше. Вы не против?

– Я? Нет... Конечно же я не против... – растерянно проговорила она. – А вы... сейчас?..

– За меня не волнуйтесь! Я приличную часть жизни прожил в Питере. У меня здесь осталось много друзей. Есть, как вы понимаете, и родственники. Я ведь тоже Епифанов.

Фамилия Дмитрия резанула Марину по самому сердцу. Разумеется, она и раньше знала, что он Епифанов, но только сейчас прочувствовала это в полной мере. Он тоже Епифанов... До чего же тесно ее, Маринина, судьба переплетена с судьбами людей этой фамилии... Могла ли она предположить эдакое, когда в юности первый раз спускалась в метро после полевых работ вместе с Павлом Епифановым!

МАРИНА, ДМИТРИЙ И АЛЕКСАНДР ТОЛМАЧЕВ

В Прибытково к Пироговым вместе с Мариной и отцом Дмитрием поехал Александр Толмачев, поскольку Борису опять не удалось отпроситься с работы.

– Что-то вы зачастили, милейшие, – недовольно пробурчал им Константин Макарович из-за своей массивной калитки, вовсе не спеша ее открывать.

– Изменились некоторые обстоятельства, а потому по нескольким вопросам требуются ваши разъяснения, – очень вежливо ответил ему Александр.

– А с чего вы взяли, что я хочу с вами объясняться? – возмущенно спросил Пирогов, и его толстое лицо налилось кровью. – Мы уже все выяснили, сестру вашу похоронили чин чинарем, договор родительский отдали, после чего вы сами заявили, что никаких претензий к нам не имеете.

– Раз вы все сделали чин чинарем, то вам не о чем и беспокоиться, – вступил в разговор отец Дмитрий. – Мы зададим вам несколько вопросов, касающихся Татьяны, и уйдем.

– Не знаю... – затряс головой Константин Макарович. – И Марии дома нет... Как-то все не так... Не нравится мне...

– И все-таки будет лучше, если вы впустите нас, – очень спокойно, но твердо сказал Дмитрий.

Пирогов что-то еще пробурчал себе под нос, но калитку все-таки распахнул и повел гостей к дому. Возле крыльца стояла шикарная темно-синяя, почти черная «мазда».

– У вас гости? – спросила Марина, показывая на автомобиль.

– Не гости! – рявкнул Пирогов. – Моя машина... Да! Вот так! Имею право хоть на старости лет пожить по-человечески! А вы мне не указ!!

Марина удивленно пожала плечами, взглянув по очереди в глаза Александра и Дмитрия, и поняла, что им все происходящее так же не нравится, как и ей.

– Ну и в чем, собственно, дело? – спросил Константин Макарович, когда они уже все сидели за столом в главной комнате дома Пироговых, большую часть которой занимал домашний кинотеатр.

– А оно в том, что, судя по некоторым данным, вы, кроме денег, полученных от наших родителей по договору, присвоили себе и то, что вам никак не предназначалось, – сказал Александр.