У каждого свое проклятие

– Жена отца Николая точно не знает, что там за история вышла. Вроде бы она сама куда-то уехала и не вернулась. А девочка сейчас живет у родной сестры Антонины – Полины. Вот я и предлагаю сходить к этой самой Полине и выяснить подробности.

– Какие?

– О происхождении Наташи. Полина ведь не знает, что мы привезли ценности, поэтому не станет нас обманывать только для того, чтобы их получить. А просто так признавать отцом девочки пропойцу и чуть ли не уголовника – вообще не имеет смысла.

– Возможно, вы и правы, – вынуждена была согласиться Марина.

* * *

– Да конечно, Мишка Корсаков – Наткин отец! – убежденно сказала Полина, плотная приземистая женщина, продолжая месить тесто крупными сильными руками. – Тонька-то – божий одуванчик, никак замуж выйти не могла. Никто не брал: бледная больно, невидная из себя и еще чересчур стеснительная. В общем, уж тридцать, а ни семьи, ни детей. Я ей говорю: «Тонька! Ну замуж не берут, так хоть ребенка-то роди! Все будет, кто в старости стакан воды поднесет!» А она «нет» да «нет» да «может, повезет еще». А потом видит – не везет, хоть ты что! А этот самый Мишка Корсаков возьми да и приди к моему Тольке за какой-то надобностью. Я вообще-то Корсакова веником шугаю, а тут трезвый был, я и не стала. Ну а Толька – возьми да и предложи Мишке Тоньку. Я-то думала, что все это шутки шутками, а потом гляжу, а у Тоньки – пузо! Спрашиваю – откуда? А Тонька и скажи, что ребенок-то Мишкин. Ну... я к Корсакову: так, мол, и так... папашей, значит, скоро заделаешься... Может, квасить-то перестанешь, заживешь, как все нормальные люди, семейной жизнью. А он обозвал сестру мою матерно и такую дулю мне показал – вот вам, мол, какой я есть отец Тонькиному ребенку. В общем, потом Тонька меня ругала, что я к нему пошла, потому что такой муж, как Корсаков, ей и даром не нужен. А я в ответ: чего ж ты тогда с этим Мишкой? Он же алкоголик! Мало ли, ребеночек уродливый получится! А она сказала, что Мишка в тот момент трезвый был и вроде даже ласковый... вот... а другой, дескать, на нее и не позарится. Ну... вот так и родилась Натка. Тонька никогда ребенка Корсакову не совала и ничего от него не хотела, а он почему-то, как видел ее, прямо зверел, проходу не давал. В общем, совсем у него мозги съехали от этой водки.

– А где же сейчас Антонина? – спросил отец Дмитрий.

Полина вздохнула, отставила в сторону квашню с тестом, уселась на табуретку и даже смахнула рукой, испачканной в муке, слезинку.

– Не знаю я, где Тонька, вот как. Чтобы от этого Корсакова отделаться, ну и подзаработать, завербовалась куда-то на Север... рыбу, что ли, перебирать... или там фасовать... а может, чистить... не помню точно... Говорила, как устроится, Натку заберет. Сначала писала, что все хорошо идет: комнату сняла и даже деньги понемножку откладывает. Потом писать перестала. Толька мой начал разные запросы посылать. Так пришла бумага с печатями, что Голубева Антонина пропала без вести, а вместе с бумагой – письмо от бригадира... что ли... с кем Тонька работала... В общем, похоже, что смыло ее за борт с корабля во время какой-то ужасной непогоды. Но никто этого не видел, а потому она считается пропавшей без вести. Деньги, что она успела заработать, нам переслали. Так разве ж это деньги за Север? Так, ерунда... Натке на джинсята! А у меня своих пацанов, между прочим, трое! А тут еще Натка. Дикая, как кошка... Не в Тоньку! Похоже, вся в Корсакова! Никакого сладу с ней нет!

– А познакомиться с девочкой можно? – спросила Марина.

– Чего ж нельзя! Конечно, можно! – согласилась Полина и оглушительно выкрикнула: – Наташка! А ну подойди сюда!

Из глубин дома в ответ на ее призыв не раздалось ни звука.

– Натка!!! Кому говорю – иди в кухню! – еще раз крикнула женщина, но никто в дверях так и не появился. Полина недовольно покачала головой и сказала: – Вот подлая девка! Ни за что сама не придет! Пошли в залу, что ли!

В большой комнате в глубине дома в уголке дивана сидела тоненькая бледная девчушка с очень светлыми, небрежно заплетенными косичками, настороженными глазами и копеечными сережками в крохотных ушках.

– Натка! Чего тебя вечно не доорешься! – перешла в наступление Полина. – Люди вот к тебе приехали! Из самого Санкт-Петербурга! Они твою бабушку с дедушкой, говорят, знали. Гостинцев тебе привезли.

Натка даже не пошевелилась при сообщении о гостинцах, которое у другого ребенка вызвало бы как минимум любопытство. Отец Дмитрий вытащил из кармана большую плитку молочного шоколада с изображением Медного всадника на обертке, которую они с Мариной купили вовсе не в Санкт-Петербурге, а в магазинчике, попавшемся им по дороге к Полине. Вместо того чтобы ухватиться за шоколадку, Наташа отвернулась и даже спрятала руки за спину.

– Вот она всегда так! – зло заметила Полина, и стало ясно, что дочка Антонины надоела ей хуже горькой редьки. – Вы уж тут с ней сами... как-нибудь... а у меня... видели... тесто... Перестоится еще... Да и вообще... некогда мне...