У каждого свой путь

Мальчик повернул за угол дома, там у нас тихое такое место. Мы там летом иногда на гитарах играем. Выскочив из-за угла и сделав несколько шагов, я застыл в ужасе. Передо мной стояли три особи мужского рода. По-другому и не назовешь. Мой старый знакомый насильник-отморозок в том же спортивном костюме PUMA, c ухмыляющейся рожей, амбал метра под два со шрамом на левой щеке, одетый в синий спортивный костюм NIKE, с толстой золотой цепью на шее, и третий. Вот этот третий меня и поразил. Худой, с морщинистым лицом земельного оттенка, со впалыми щеками и крючковатым носом, ростом не более 1,7 метра. Одет в черные стильные брюки, баксов за двести, малиновый пиджак не меньшей цены и черную шелковую рубашку с длинным открытым воротом, из-под которой торчала одна из ходок этого пассажира – размытый черный купол церкви с крестом. Золотая цепь внушительных размеров обвивала его цыплячью кадыковатую шею. Мальчик стоял рядом с Худым и что-то ему сказал. Худой сел на корты (так на зонах уголовники, пережидая этапы сидят на корточках), потрепал парня по волосам и сунул ему в руку деньги.

– Ну давай, шкет… беги.

Голос был у него тихий, с небольшим свистом. Он поднялся и внимательно меня оглядел. Взгляд колючий, злой. Глаз дергается. Наверняка сидит на «хмуром» (это на их жар- гоне – героин). Возраст его даже невозможно определить – от пятидесяти до семидесяти пяти. Да и похоже, у него «тубик», о чем говорило постоянное его покашливание. Наверно почалился по зонам, там и подхватил.

– Лис. Этот?

– Да. Этот козлик, – ответил мой старый знакомый. Я медленно начал пятиться, но тут меня крепко схватили за руки сзади два быка.

– Не торопись, здесь уходят, когда я разрешаю. Меня зовут Сева. Ты обидел моих людей. А я этого не люблю. И ты за это ответишь. Останешься здесь. Кончайте его. И тут меня как бы прорвало.

– А ты знаешь, что твои ублюдки хотели сделать с девушкой?

– Нет. Мы тебя опускать не будем. Ты приговорен.

Холодный пот прошиб меня. Все, приехали. Говорят, что жизнь мелькает перед глазами в этих случаях. Нет. Я лихорадочно думал, искал выход, но смерть уже дунула мне холодом в лицо. Амбал достал пику и двинулся на меня. И тут я вспомнил про Вахрама. Он раньше жил в нашем дворе и всегда ко мне хорошо относился. Потом ушел в братву и поднялся до положенца, смотрящего нашего города. Я плохо разбираюсь в их иерархии, но то, что Сева под ним ходит – точно. Если не так, то все.

– Да пошел ты, упырь. Пускай Вахрам решает.

Когда я сказал «Вахрам», Амбал остановился и поглядел на Севу. Что, сработало? Сердце у меня ходило ходуном. Точно, сработало. И я решил добавить.

– Я под Вахрамом. Ответишь перед ним, если что…

Взгляд у Севы заметался. Был бы один, прирезал бы, не задумываясь. А тут столько свидетелей, и Вахраму точно донесут. А по понятиям сейчас Сева должен говорить не со мной, а с моей крышей.

Пауза зависла. Напряжение нарастало. Сева аж почернел от злости и гнева. Быки притихли. Тут и они могут попасть в непонятку. И так уже не один из них канул в неизвестность.

Сева наверняка все понял и, видимо, решил не рисковать.

– Ну что ж, пусть будет так. Но смерть твоя будет мучительная. И ты будешь жалеть, что не умер сейчас.

Он сказал это так тихо и зловеще, что вздрогнул не только я, но и быки тоже.

Коля один зуб