У каждого своя дорога

— Ты бы как-то поаккуратнее бил в следующий раз, что ли, — поморщился Крен. — Как их теперь тащить к машине?

— А че их тащить? Сами дотелепают, — Грубер смотрел на говорившего Индюка во все глаза, не решаясь даже пошевелиться, потому что тот был чем-то похож на топтуна, только без такой деформации нижних конечностей. — Че вылупился? — Индюк заметил взгляд Грубера, подошел и без замаха ударил его по лицу. Голова Грубера мотнулась, он даже готов был услышать, как ломаются шейные позвонки. К счастью ничего подобного не произошло, только в голове стоял такой гул, какой у него возникал во время полета на самолете, в тот момент, когда тот набирал высоту.

— А ты больше жемчуга трофейного трескай, еще и не так пялиться будут, — крысеныш в это время пытался привести в сознание Снегиря, своим излюбленным способом — пиная изо всех сил в бок.

Снегирь негромко застонал, но в себя не пришел.

— Время, уроды! — рявкнул Крен. — Столько времени потеряли, да еще и нашумели.

— Да здесь тихо, Попандопуло базарил, что тихо здесь, — Грубер не выдержал и хмыкнул. — Ты че ржешь, козел? — крысеныш резко обернулся к Груберу, но бить не стал, видимо, Крен тут был в авторитете и его побаивались.

— А тебя случайно не пан атаман Грициан Таврический называть следует? — бросил Грубер Крену и сплюнул на землю кровь.

— Да как хочешь называй, мне базар трупа не интересен, — Крен повернулся к Индюку и требовательно протянул руку. Индюк послушно передал ему автомат Грубера. — Разряженный. Ты его как память таскал? Или патроны все же имеются?

— Так давай обыщем, делов-то, — крысеныш сделал шаг в сторону Грубера.

— В машине обыщем, — остановил его Крен. — Индюк, этого на плечи, — он указал на Снегиря. — Сам нокаутировал, сам и потащишь, а ты, говорливая моя пташка говорун, давай копытами резвее перебирай, — и он ткнул Грубера в бок дулом его же автомата.

Груберу ничего не оставалось, как сделать шаг по дороге в сторону излома, с которого они прибежали сюда. Он прекрасно понимал, что запас их удачи исчерпан, и про то, что с ними будет дальше, он мог только догадываться.

Индюк сделал шаг в сторону лежащего на земле Снегиря, и упал, взмахнув руками, а из его глаза торчал короткий арбалетный болт.

Заверещал словно резанный крысеныш, а Грубер, нащупав в это время в кармане разгрузки скальпель, резко развернулся к Крену и резанул того по шее. Крен выпустил из рук автомат, и схватился за шею, пытаясь остановить кровь.

Снегирь снова застонал и на этот раз приоткрыл глаза, а из зарослей кукурузы выскочил Махно, весь в запекшейся крови, которая потихоньку сочилась из раны на голове, и зарядил крысенышу рукояткой арбалета прямо в зубы. Затем он подбежал к Снегирю и помог ему подняться, даже не глядя на скулящего крысеныша, который в это время катался по земле, размазывая по морде кровь напополам с соплями.

— Валим отсюда, быстро, — прокричал он, волоча Снегиря в ту сторону, откуда пришел сам.

— Кто эти уроды? — Грубер задержался лишь для того, чтобы подобрать свой автомат и хорошим ударом в пах свалить Крена на землю.

— Потом, сейчас валим, я рубера на хвосте привел, — процедил Махно, забирая немного в сторону.

— Мы же не уйдем от него, — простонал Грубер, поравнявшись с ним и подхватывая с другой стороны норовившего свалиться Снегиря.

— Уйдем. Немного краешком черноту заденем и уйдем. Никто не любит черноту, никто в ней долго не может находиться. Туда рубер за нами не сунется.

Видя, что Махно тяжело говорить на бегу, Грубер заткнулся. Черный лес возник перед ним внезапно. Еще раздавались за спиной крики оставленных на растерзание рубера людей, еще отчетливо слышалось учрачание догоняющей их твари, и вдруг их окружила тишина. Мертвая тишина мертвого кластера. Грубер слегка задел одно из деревьев, которое с едва слышных звоном осыпалось словно и правда было сделано из стекла. Бег сразу же перешел в шаг. Да и идти было сложно, создавалось ощущение, что на ноги повесили гири, которые нужно было перетаскивать с места на место с каждым шагом.

Если Грубер сначала думал, что ему придется помогать раненным сильнее чем он, Махно и Снегирю, то очень скоро он понял, что ошибся.

— Выходи отсюда, немедленно! — завопила в голове Зина. — У тебя здесь вообще непонятно что стало твориться, и я тоже могу пострадать!

— Мне нужно выйти, — пробормотал Грубер, вытирая кровь, которая хлестанула из носа.

— Что с тобой? — взволновано проговорил Махно.

— Мне нужно выйти.

— Но там... А, черт с ним, поди этих ему хватит, не станет за нами гоняться, — и Махно, все еще поддерживающий повисшего на нем Снегиря, решительно повернул в сторону.

Они шли по черноте еще пару минут, но эти минуты показались Груберу вечностью.

— Теория относительности в работе, — пробормотал он, делая последний шаг, и падая на зеленую траву, даже не пытаясь подняться.