У кладезя бездны. Часть 3

У человека, за которым я наблюдал, с признаком номер четыре было все в порядке… точнее как раз таки и не в порядке. Каменное лицо и проступивший пот.

Признак номер пять — жесткий, сфокусированный взгляд вперед.

Удивительно — но это так. Для того, чтобы вычислить и окончательно утвердить этот признак — потребовались годы и десятилетия опыта. Но это факт. Что террористы — бомбисты и стрелки, про которых рассказывали жандармы, что исламская экстремистка в никабе, идущая на блок-пост, чтобы разменять свою жизнь на несколько солдатских и казачьих — всех их объединяет жесткий, сфокусированный строго вперед взгляд. Они видят цель и идут к ней, ни на что постороннее не отвлекаясь. Мало кто видел это вживую… если ты видишь такое, то на принятие решения у тебя редко когда больше минуты, иногда всего несколько секунд. Сейчас я это видел вживую — человек смотрел прямо перед собой как в прицел снайперской винтовки. От понимания этого — по всему телу прошла холодная дрожь.

Признак шесть: дыхание. Террорист перед самой акцией обычно дышит тяжело, буквально заглатывая воздух, хотя пытается не показать этого. Мало кто из террористов способен полностью контролировать себя, тем более перед смертью. Нервное возбуждение, повышенное сердцебиение, клеткам нужно больше кислорода — и дыхание выдаст тебя. Но этот — контролировать себя умел, учащенного дыхания у него не наблюдалось и близко.

Признак семь: шевелящиеся губы.

О чем молится террорист?

Вопрос, конечно интересный. Ответить на него просто — но простой ответ не дает возможности постичь всю извращенную логику террориста: что бомбиста-эсера, что современного исламского экстремиста, решившего, что жить ему уже незачем. Решившего жертвовать собою, как говорили эсеры, или решившего стать шахидом на пути Аллаха, как говорят сейчас. И эсера-максималиста и исламского экстремиста — роднит гораздо больше, чем разделяет. Прежде всего — ни тот, ни другой не верят в прогресс. Прогресс — это действие не сиюминутное, а неторопливое, эволюционное — но верное. Поясню на простом примере: например есть капиталист с миллионом золотых рублей и голодающие крестьяне. Миллион рублей сам по себе — это просто сто тысяч золотых кружков — червонцев. Но если капиталист умен — а среди людей с миллионом в кармане редко встречаются глупцы — он поймет, что тот же миллион, вложенный в завод принесет ему куда больше, в то время как деньги, завалявшиеся в кармане, ничего не приносят, только мнутся. Этот человек построит завод и примет на него рабочих — тех же крестьян. Они начнут производить что-либо для капиталиста… нет, не для капиталиста — для себя! Это открыл Генри Форд — если ты платишь рабочим много, а при этом твой товар хороший и дешевый, то они тратят деньги на товары, которые ты продаешь, и возвращают деньги тебе же. Разбогатевшие, накопившие денег рабочие лучше питаются, предъявляя спрос на продукты, которые выращивают продовольствие и остаются крестьянами, потом они начинают предъявлять спрос и на услуги. Так, постепенно, поколение за поколением из нищеты выходят все, без исключения — хотя капиталист остается капиталистом, и тоже становится богаче. Но эсер — максималист и исламский экстремист — не хотят ждать, они получить все и сразу. Исламский экстремист хочет отрезать капиталисту голову и сделать так, чтобы все жили на земле и возделывали ее как их деды и прадеды — в нищете, туберкулезе, постоянном поминании Аллаха. Эсер-максималист хочет расстрелять капиталиста, и то ли раздать деньги крестьянам, то ли что-то сделать на них… в отличие от исламистов, у эсеров нет единого четкого видения будущего, к которому они стремятся. Но будущее это для них (они считают, что и для всех остальных) столь притягательно, что они молятся, прося у Аллаха его приблизить. Или просто — перебирают свои лозунги, оглушительные и бессмысленные, а если вдуматься — то страшные. Надо же во имя чего-то умирать, не просто так.

Да, они молятся. Их губы шевелятся, они могут молиться, даже не имея Бога. Иногда они просто перебирают имена товарищей по борьбе, иногда поминают грехи тех, кого они решили забрать с собой на тот свет. Эсеры — максималисты, не имея Бога, наверное, все же просят его приблизить тот день и час, когда хотя бы их сыновья — увидят светлый час революции и воспользуются ее плодами, принадлежащими им по праву. Исламисты произносят дуа — короткие воззвания к Аллаху с просьбой приблизить их к раю и ввести в Высшее общество. Они считают, что шахиды перевоплощаются в райских птиц… что касается меня, не хотел бы я быть птицей.

У человека, которого я видел, губы хоть заметно, но шевелились. Я не знал, о чем он молится, кого и о чем просит.

Признак восемь: большой мешок или сумка.