У кладезя бездны. Часть 4

Мы с Хайслером побежали назад, тем же путем, каким шли. На нас никто не обращал внимания, в доме была пустота, видимо, все охранники были на внешнем периметре, контролировали германские силы.

В той комнате, где я оставил Хайслера, было четыре трупа. Я не знаю как — но без оружия этот старик расправился с четырьмя швейцарскими громилами — наемниками за несколько секунд и без шума. С одного из трупов — я снял автомат и разгрузочный жилет, обзаведясь тем самым всем. Что нужно для боя.

Мы побежали дальше. На нас никто не обращал внимания.

У самой двери была лестница, прикрытая легкой перегородкой — и там мы напоролись на двоих. Они куда-то торопились, настолько, что не заметили нас. У одного был легкий валлонский пулемет, у второго — огромная, больше метра длиной винтовка Барретт североамериканского производства. Мы буквально выскочили друг на друга — и никто из нас не был к этому готов.

Первым среагировал Хайслер — несмотря на возраст, он буквально снес пулеметчика с ног и прыгнул на него. Мне оставался снайпер — и я не придумал ничего лучше, как схватиться за его винтовку обеими руками. И он держал ее обеими руками, получалось — мы мерились силой. И он — хоть немного, но пережимал, ни один из нас не рисковал освободить даже одну руку.

Я решил применить один из приемов, которым нас учили — прием был родом из айкидо, японской системы самообороны. Главный ее принцип — обрати силу противника против него же самого. Но прием не удался — я хотел сместить усилие противника в сторону, и как бы пропустить его мимо себя — но закончилось все тем, что я упал на пол, на спину, так и держа винтовку. Швейцарец был моложе меня и тяжелее килограммов на двадцать, и вряд ли наше противостояние сулило что-то хорошее для меня. Но едва я попытался сделать что-то еще — снайпер захрипел, его хватка ослабла — и мне с трудом удалось скинуть его с себя. Глаза швейцарца изменили выражение — полные ярости, они стали безразличными, как у вчера пойманной рыбы…

Тяжело дыша, немец сунул куда-то нож, судя по внешнему виду — не металлический, а керамический. Ему тоже пришлось нелегко.

— На крышу! — сказал он

— Что нахрен происходит?

— Не знаю…

Как оказалось — эта лестница вела на крышу, на вертолетную площадку — по закону подлости вертолета на ней не было. Разжившись еще и парой снаряженных магазинов, я поспешил следом за Хайслером. Поспешил — это я себе льщу, скорее, потащил ноги. Винтовка весила полтонны…. килограммов двадцать точно и я дал себе зарок бросить эту полутораметровую дуру при первой возможности…

От того, что мы увидели — стало дурно. Но не у дороги — а то, что было сверху, в небе. Вдалеке, в долину — опускались купола. Парашютные купола, прямоугольные, управляемые, черного цвета — ночные. И их было много… все чертово небо было в этих куполах, мать их так. Полно, просто до черта куполов… и из нижнего края облачности вываливались еще и еще…

— Наши? — спросил я

Немец разразился руганью, самым безобидным из слов было швуль — педераст. Его можно было понять — как минимум полный десантный батальон опускался в долину, пройти его без потерь было невозможно, да и просто пройти — затруднительно.

Швейцарцы — я их все-таки переоценил — никак не ожидали атаки со стороны дома. Полностью поглощенные стрельбой у ворот — они не наблюдали за тем, что происходит со спины, про нас они либо забыли, либо не принимали всерьез. Здесь, под видом клумб — были оборудованы шикарные оборонительные позиции, чуть ли не поясные бетонные заграждения — и они готовились встретить огнем поднимающихся по дороге немцев. Для чего — устанавливали два ротных пулемета. Погибнуть с честью в бою им не пришлось — Хайслер моментально реализовал свое преимущество, открыв с крыши шквальный огонь из легкого пулемета в спины швейцарцам. Человек десять легли, где и были, остальные — как-то сумели найти позиции и открыть ответный огонь. Оба пулемета были обезврежены, ни о каком прикрытии дороги и речи уже не было. Оставшиеся в живых швейцарцы открыли по нам ответный огонь, начал стрелять и я. Просто потому, что в бою всегда приходится выбирать, какую сторону занимать — а мне выбирать не приходилось. Хотя Ирлмайер все-таки мразь. Хайслер хоть приказы выполняет… а этот отдает.

Потом — внизу, на дороге появилась машина, одна из тех, на которых мы ехали сюда… бронированная, за ней скрывались немцы и вели огонь вверх, хорошо, что не по нам, пули проходили намного выше. А потом…

Я увидел комок пламени, летящий откуда-то сверху. Ниоткуда, он как бы падал сверху, как метеорит, оставляя за собой дымный след. И этот комок огня — ударил в машину немцев, моментально разнеся ее на куски и оставив только темное облако — а я понял, что мы — следующие.

— Ракета! — заорал я и прыгнул вперед. Это единственное, что оставалось… Хайслер кажется, тоже среагировал… за спиной что-то взорвалось и ударная волна швырнула нас…

В какой-то момент — я вдруг осознал, что все еще жив.

Потом — я осознал, что лежу на спине и еле дышу. Еле дышу, потому что дышать нечем.