У кладезя бездны

- Хорошо. Но не удивляйтесь, если я посажу вас под замок до окончания операции, друг мой... - уверенность начала возвращаться к начальнику гестапо. В конце концов - он выворачивался и в более худших ситуациях в Африке и в его распоряжении - вся машина рейхсбезопасности. Наверное, это первый случай в истории РСХА, когда операцию доводит до конца человек в чине директора Управления. Это станет триумфом.

Привратник открыл перед ними двери - и начальник гестапо и его телохранитель ступили в прохладу старого каменного болонского дома. Лестница была крутой, довольно широкой, она вела только к одной двери. Перед дверью - генерал-лейтенант сил полиции, доктор Ирлмайер остановился - но только лишь на мгновение, хваленая осторожность африканского пустынного шакала изменила ему. И графу Секешу - ничего не оставалось, как последовать за ним...

Кардинал Коперник стоял у окна, в бокал - лилась струя янтарного, попахивающего благородным дымком напитка. Горлышко бутылки позвякивало о стакан.

- Что вам нужно? Вы же сказали, что все пройдет нормально. Что мне ничего не придется делать.

Ирлмайер повернулся к Секешу

- Здесь все нормально? Тогда подождите на лестнице!

Секеш осмотрелся - но ничего не привлекло его внимание, и он покинул помещение.

- Что вам нужно?

- Что слышно в Ватикане? - вопросом на вопрос ответил Ирлмайер

- Вчера приезжал кое-кто. Из Мехико-сити.

Ах... даже так.

- О чем был разговор. О чем они договорились?

- Не знаю.

- Врете. Вы врете, кардинал. Что они решили?

Щелкнул за спиной металлический замок - и Ирлмайер понял, почему Коперник встал у окна... чтобы он встал к нему лицом и спиной к стене! И поэтому же - в комнате полумрак, его глаза привыкли к солнцу, и он не сможет ничего сделать в те несколько секунд, когда это будет нужно. Секеш был прав. Ловушка - захлопнулась.

Надо отдать должное начальнику гестапо, доктору Манфреду Ирлмайеру, он умел играть теми картами, какие ему попались при сдаче. Видя нацеленные на него автоматы - он поднял руки, нехорошо улыбаясь. Все новые и новые люди - входили через потайную дверь в стене, и у всех было в руках оружие.

- Не ошиблись? - спросил он

Швейцарские гвардейцы, верные как собаки исполины, ничего не ответили, они стояли полукругом, нацелив на германских пришельцев свои автоматы, готовые открыть огонь. В залу - вошли еще двое, стволами автоматов подталкивая Секеша

- Вы пришли к нам не как гость, но как завоеватель - сказал падре Солицио, зашедший следом за автоматчиками - какого еще приема вы ждали? Кстати, давно не виделись, еще с Аддис-Абебы, верно?

- Да, поп... - задумчиво сказал Ирлмайер - зря я не приказал убить тебя еще там, в Аддис-Абебе...

Кардинал - молча, стараясь ни на кого не смотреть - вышел тем же путем, что появились гвардейцы

- Пути господни неисповедимы - сказал падре - разве стоит печалить о несвершенном зле, а, доктор?

- А как насчет зла совершенно тобой, а, поп? Или ты думаешь, я не знаю о твоих сатанинских служениях в заброшенных церквях?

Падре пожал плечами

- Разве есть такой грех, какой не может отпустить Папа Римский? Тем более - все это сделано к вящей славе Божией. Благодаря этому - в наших руках те, кто принимает решения в этой стране. Они не могут творить добро, не умеют этого - но даже их зло послужит святому делу возрождения Церкви.

- А как же жизни тех, кого ты принес в жертву?

- Они сейчас с Господом Нашим, вкушают прелести рая в райских кущах. И их смерти - тоже послужат святому делу.

Ирлмайер покачал головой

- Ты ошибаешься в одном, поп. Ты можешь приказать убить меня - но ты никогда не узнаешь, кто придет за тобой. А за тобой придут, можешь не сомневаться...

- Возможно, вы будете столь любезны, что...

- Эти часы точные? - вдруг спросил Секеш, кивая на старинные напольные часы, отсчитывающие последнюю минуту часа.

- Полагаю, что да... - ответил падре Солицио, и в его глазах вдруг мелькнуло понимание. Но сделать он ничего не успел.

Во дворе - раскатом близкого грома ударил сильнейший взрыв, и долей секунды раньше - на пол полетел тот, кто знал, что это произойдет - Секеш! И не только упал сам - но и подбил ударом под колено Ирлмайера, который неловко упал рядом. Ни один из швейцарских гвардейцев не успел ничего сделать...

Раскаленные газы образовали фронт ударной волны, распространяющийся со скоростью несколько сотен метров в секунду от эпицентра. Четыре килограмма пластида сделали свое дело. Ударная волна молотом врезалась в стену старого дома, одновременно вышибая все окна. Осколки полетели по залу, калеча и убивая все, кто стоял на ногах и был ближе всего к окнам. Больше всего досталось гвардейцам, падре Солицио же просто отбросило от окна, искалеченного осколками, обожженного, контуженного и ослепшего. В считанные доли секунды просторное помещение наполнилось пылью и дымом, было нечем дышать, уши ничего не слышали, кроме стрекота миллионов средиземноморских цикад...