У кошки девять жизней (СИ)

— Вы сами говорите "Ну и что", — отозвалась я.

Батюшка сел на стул и обхватил голову руками.

— Нет, это просто невыносимо! Что подумают люди, когда увидят тебя? Неужели, трудно быть благовоспитанной девушкой? Постоянно споришь со старшими и не слушаешь, что они тебе говорят. А ведь я старше тебя и умнее. И в конце концов, я твой отец!

— Уверяю вас, я никогда об этом не забывала.

Но он, не слыша меня, продолжал:

— И еще хочешь взять с собой эту девицу! Она совершенно не знает, как себя вести в порядочном доме. Что подумает герцог?

— Какая разница? — осведомилась я, — это моя служанка.

— Изабелла, я тебя умоляю! Оставь ее!

— Нет, я ее возьму.

— Нет, ты ее оставишь!

— Нет, возьму, иначе вообще никуда не поеду!

Разговор давно уже велся в повышенных тонах. Мы оба были раздражены и каждый хотел настоять на своем. Мой отец тоже упрям, хотя в нем это не проявляется так, как во мне. По сути, он производит впечатление мягкого и уступчивого человека. Но если на него найдет, то сам черт не сумеет его переспорить.

— Ты поедешь!

— Не поеду!

— Я силком запихну тебя в карету!

— А я оттуда выпрыгну на ходу и сверну себе шею, и все из-за вас! — выдала я напоследок.

Тут открылась дверь и в комнату вошел герцог.

— Я не помешал? — спросил он чрезвычайно учтивым тоном.

— Нет, — тяжело дыша, отозвался батюшка.

— А еще, я возьму с собой Кадо, — заявила я громко, специально для того, чтоб отец не позабыл ненароком, что именно мы обсуждали.

— Что? Эту ужасную псину? Только через мой труп!

— Вовсе он не псина! А хороший, воспитанный пес.

— Там достаточно собак и без него.

— Ну и что?

— Нет, я этого не вынесу! Опять "ну и что"?

— Если вы имеете в виду того дога, которого я видел на прогулке, — заговорил герцог, — то я не против его присутствия в доме.

Батюшка посмотрел на меня тяжелым взглядом.

— Говори сразу, что еще ты хочешь взять с собой? Свою любимую лошадь? А может быть, и конюха впридачу?

— Нет, конюха я оставлю вам, — съязвила я.

— Бери, кого хочешь, — сердито отозвался отец, — хоть весь дом. Я устал с тобой спорить. Иди к себе.

Я демонстративно пожала плечами и развернувшись, вышла. Я все равно возьму, кого хочу. Не понимаю только, почему батюшка так заупрямился. Или ему тяжело расстаться с Эмили, он так к ней привязался, что не в силах пережить разлуку?

От подобной мысли я фыркнула.

Прощание вышло сумбурным и скомканным. Батюшка то обнимал меня и во всеуслышанье заявлял, что мой отъезд лишает его последней радости в жизни, то утверждал, что я наконец перестану трепать ему нервы и апоплексический удар ему уже не страшен. Я в свою очередь радовалась, что мой отъезд сохранит его здоровье и печалилась, что покидаю дом, в котором прожила всю свою сознательную жизнь. Это было тяжело, покидать место, где тебе знаком каждый камень. Я не знала, что ждет меня на новом и предпочла бы не узнавать вовсе. Но теперь это стало необходимой реальностью. Ничего не поделаешь.

Когда мы все трое устроились в просторной карете, герцог уже собирался велеть закрыть дверь, но тут Кадо, оставленный на попечение Эмили, запрыгнул внутрь и с чинным видом уселся в проходе.

— Ступай отсюда, — велела я ему, — здесь не место для собаки.

— Пусть сидит, — восторженно заявила Эвелина, глядя на пса, — он никому не помешает. Правда, Огюстен?

Я уже хотела спросить, кто же это такой, но тут же поняла, так как герцог отозвался:

— Я не возражаю.

Какое напыщенное, слащавое имя! Просто не представляю, как его можно произносить вслух.

— Пусть он останется, — повторила Эвелина, взглянув на меня.

— Как хотите, — сказала я.

Карета тронулась с места. Я поглядывала на Кадо. Он в самом деле был хорошо воспитанным псом, уж я постаралась, но за его симпатии и антипатии я не могла ручаться. Конечно, он не кусал людей направо и налево, был добродушен и бросался только по моей команде. Но была в его характере некая черточка, над которой я была не властна.

— Можно его погладить? — спросила Эвелина спустя минуту.

— Р-р-р, — предупредил ее Кадо, прежде чем я успела открыть рот.

— Хороший песик, — уже не столь восторженно проговорила девушка.

— Р-р-р, — повторил он.

— Что это он? — уже с опаской спросила она.

— Он не кусается, — пояснила я, — если я не скажу.

— Но вы же не скажете?

— Конечно, нет.

— Р-р-р.

— Прекрати, — строго проговорила я, — ты ведешь себя плохо.

— Может быть, его высадить? — предложил герцог.

— Р-р-р.

— Он не хочет, — перевела я.

Герцог рассмеялся.

— Р-ры-р-ры, — выдал Кадо, совершенно обнаглев.

— Если ты не прекратишь, я посажу тебя в чулан, где ты будешь сидеть до тех пор, пока мне это не наскучит.

Кадо замолк, обиженно посмотрел на меня и вздохнул. Но рычать перестал. Напротив, он улегся на пол, положив голову на лапы. Самое забавное было в том, что одна из его лап оказалась на туфельке Эвелины, которая не смела даже пошевелиться, чтобы отодвинуть ногу, не то, что сказать об этом вслух.

Некоторое время мы ехали в полном молчании. Я понимала, почему молчит Эвелина, но почему молчит ее брат? Тоже опасается собаки? Это просто смешно. Кадо вовсе не такой страшный.