У кромки моря узкий лепесток

— Посмотрим, дочь моя, посмотрим. Оринда Наранхо говорит, что появление на свет ребенка можно ожидать через несколько недель. Призови Богоматерь Надежды, чтобы она помогла тебе, и очисти себя от грехов. Помни, когда дитя появляется на свет, многие женщины отдают душу Богу.

— Я исповедалась и ежедневно причащаюсь с тех пор, как нахожусь здесь.

— Ты исповедалась вполне искренне?

— Вы хотите знать, назвала ли я исповеднику имя отца ребенка… По-моему, в этом нет необходимости, главное — сам грех, а не то, с кем ты его совершила.

— А что ты знаешь о категориях грехов, Офелия?

— Ничего.

— Неполная исповедь — все равно что не исповедаться совсем.

— Вы умираете от любопытства, правда, падре? — улыбнулась Офелия.

— Не будь дерзкой! Моя обязанность как священника — вести тебя по пути добра. Думаю, ты об этом знаешь.

— Да, падре, и я очень благодарна вам за это. Прямо не знаю, что бы я делала без вашей помощи в моем положении, — произнесла она так смиренно, что ирония прошла незамеченной.

— Вот именно, дочь моя. Кроме всего прочего, тебе повезло. У меня для тебя хорошие новости. Я провел обширнейшую работу в поисках наилучшей супружеской пары для твоего младенца и могу успокоить тебя, кажется, я такую нашел. Они люди добрые, трудолюбивые, не стесненные в средствах и, разумеется, католики. Большего я тебе сказать не могу, но ты не волнуйся, я позабочусь и о тебе, и о твоем мальчике.

— Это девочка.

— Откуда ты знаешь? — вскинулся святой отец.

— Я видела ее во сне.

— Сны — это всего лишь сны.

— Бывают вещие сны. Впрочем, будь что будет, мальчик родится или девочка, я мать и собираюсь растить своего ребенка сама. Забудьте об усыновлении, падре Урбина.

— Ради Бога, что ты говоришь?!

Воля Офелии была несокрушима. Доводы и угрозы священника оставили ее невозмутимой, а позднее, когда в монастырь прибыли мать и брат Фелипе, чтобы попытаться ее разубедить, подкрепив свои соображения авторитетом Богоматери, она выслушала их молча, проявляя легкое любопытство, словно они говорили на языке фарисеев; впрочем, череда строжайших нареканий и устрашающих пророчеств все-таки произвела эффект, а возможно, Офелия просто подхватила один из тех вирусов, которые каждую зиму убивают десятки стариков и детей. У нее поднялась температура, в бреду она вспоминала сирен, мучилась от боли в спине и задыхалась от кашля, из-за которого не могла ни есть, ни спать. Врач, которого привез Фелипе, прописал Офелии настойку опия, смешанную с красным вином, и какие-то лекарства в синих флаконах, без названий, но под номерами. Монахини поили больную отварами из трав, собранных в саду, и прикладывали горячие компрессы из льняного семени для прилива крови. Через неделю вся грудь у Офелии была в ожогах от компрессов, но самочувствие улучшилось. Она встала с постели и с помощью двух послушниц, которые ухаживали за ней днем и ночью, маленькими шажками добрела до небольшой монастырской рекреации, где монахини собирались в редкие, свободные от трудов минуты; это была приятная, очень светлая комната с деревянным, натертым до блеска полом и уставленная кадками с растениями, а в центре помещалась статуя Святой Девы Кармен, покровительницы Чили, с младенцем Иисусом на руках, оба в коронах из позолоченной латуни. Там Офелия просидела все утро в кресле, укрытая одеялом, вперив отсутствующий взгляд в окно, на затянутое облаками небо, и возносясь в райские кущи под влиянием волшебной субстанции из опия и алкоголя. Через три часа, когда послушницы помогали ей подняться с кресла, они увидели на сиденье пятно и струйку крови, стекавшую у беременной по ногам.

В соответствии с указаниями падре Урбины вызвали не врача, а Оринду Наранхо. Женщина появилась и, сохраняя выражение лица опытного профессионала и свойственную ей жалостливую интонацию, объявила, что роды могут начаться в любую минуту, несмотря на то что, по ее подсчетам, оставалось еще две недели. Она велела монахиням уложить роженицу в постель, приподнять ей ноги и прикладывать пеленку, смоченную холодной водой, к животу.

— Молитесь, сердце едва прослушивается, ребенок очень слабый, — добавила она.

По собственной инициативе монахини попытались остановить кровотечение у Офелии чаем с корицей и теплым молоком с семенами горчицы.