У кромки океана

Дом Джин стоял в распадке между Ориндж-Хилл и Чапмен-Хилл. Промчавшись по дороге, Кевин резко надавил на тормоза велосипеда, слез и поднялся по ступенькам на маленькую террасу. Дом представлял собой анфиладу комнат вокруг каменного сада, крышу над которым украшали четыре миниатюрные пагоды (в свое время Кевин приложил руку и к дизайну, и к строительству). Увидев на пороге кабинета гостя, Джин, которая говорила по телефону, улыбнулась и указала на кресло. Но Кевин садиться не стал – прошелся по комнате, разглядывая китайские пейзажи в стиле династии Мин, золотистые штрихи на зелено-голубом фоне. Джин продолжала разговаривать, что-то кому-то доказывая. Волосы у нее были серо-стальные, коротко подстриженные, они изящно обрамляли миловидное лицо. Несмотря на широкую кость и плотное сложение, двигалась она грациозно, как и подобает обладателю черного пояса в карате. На протяжении многих лет никого сильнее Джин не было не только в Эль-Модене, но едва ли не во всем округе Ориндж; надо признать, она до сих пор производила весьма внушительное впечатление. Судя по тяжелому взгляду, собеседник на том конце провода безмерно ее раздражал; Кевин от души порадовался, что этот взгляд предназначался вовсе не ему.

– Какого черта? – воскликнула Джин, перебивая тоненький голосок, доносившийся из трубки. – Движение «зеленых» разваливается именно из-за экстремистов вроде вас. Мы живем в другом мире… Нет, не надо меня убеждать, возврата быть не может. Все разговоры о водном суверенитете – полная чушь, неудивительно, что против него протестуют все подряд. Благодаря вам, Дамасо, мы утрачиваем единство и теряем мандаты. Политика – искусство возможного; если политик ставит себе недостижимые цели, какой от него толк? Что? Нет, вы ошибаетесь. Существуют два Маркса, историк и пророк. Как историк он действительно велик, и мы каждый день пользуемся его выводами, но как пророк он никуда не годится. У любого, кто считает себя марксистом с этой точки зрения, явно не в порядке мозги. Дамасо, порой я просто отказываюсь понимать! Чего вы добьетесь своей балканизацией? Сам такой! – Последовала длинная тирада на испанском, затем Джин бросила трубку. – Чего тебе? – спросила она у Кевина, не поднимая головы.

Тот объяснил, путаясь от волнения в словах.

– А, грандиозный план Альфредо. Венец творения! Я слежу за вами с Дорис. По-моему, вы действуете неплохо.

– Спасибо за комплимент, – отозвался Кевин. – Но нам хотелось бы сделать больше. Мы проконсультировались у одного юриста из Бишопа…

– У Салли Толлхок?

– Да.

– Что ж, неплохой выбор. И что она посоветовала?

– Сказала, что в лоб чего-то добиться вряд ли удастся.

– Правильно, – кивнула Джин. – Ведь голоса «за» и «против» в Совете разделились поровну.

– Она предложила попробовать другие варианты. В частности, использовать акт штата Калифорния об охране окружающей среды. Оскар утверждает, что тебе известно, каким образом это лучше всего сделать.

– Он прав. Я обязательно попытаюсь, но дело в том, что комиссия вполне может поддержать Альфредо. Маленький холмик на окраине парка Сантьяго, все остальные холмы застроены… – Джин махнула рукой.

– А то, что он такой остался один, не играет нам на руку?

– Они вряд ли захотят создавать прецедент. Ну да ладно, посмотрим.

– По словам Оскара, если партия «зеленых» поддержит нас с Дорис…

– Предложение Альфредо не пройдет наверняка. Я согласна с Оскаром целиком и полностью и приложу все усилия, чтобы так и случилось. – Джин поднялась из-за стола, прошлась по кабинету, распахнула дверь и выглянула наружу. – Однако если дойдет до референдума… Понимаешь, каковы будут результаты голосования, невозможно даже предположить. Большинство горожан, безусловно, одобрит любую затею, которая сулит Эль-Модене дополнительные средства, поэтому требовать референдума, по-моему, себе дороже. Нужно провалить предложение Альфредо на Совете. Следовательно, вам с Дорис необходимо уломать тех, кто воздержался. Я тоже постараюсь помочь.

Воздержавшихся было трое – Хироко Вашингтон, Сьюзен Майер и Джерри Гейгер. Джин, которая хорошо знала всех троих (она тесно сотрудничала с ними в бытность мэром), считала, что шансы на успех достаточно велики. Во всяком случае, попытка, как говорится, не пытка.

– Нужно всего два голоса. Действовать будем сообща; надеюсь, сумеем чего-то добиться.

Лицо Джин приобрело упрямое, суровое выражение, словно ей вновь предстояла схватка за черный пояс.

* * *

Обнадеженный, Кевин попрощался с Джин и покатил к дому Оскара. Там его уже поджидали Хэнк и Габриэла. Они занимались тем, что сносили внутренние перегородки. Из библиотеки – посмотреть, что творится в его доме, – время от времени появлялся Оскар.

– Похоже, вам это доставляет удовольствие, – заметил он, глядя на облако пыли под потолком.

– Точно! – подтвердила Габриэла, отдирая кусок штукатурки. – Трах! Бах! Тарарах!

– Габриэла, ты анархистка.

– Нигилистка, – поправила девушка.

– Мне тоже нравится, – признался Хэнк, который изучал перегородку, и стукнул по ней кулаком.

– Почему? – полюбопытствовал Оскар.