У кромки воды

– Да, конечно же! – сказала я. – Я хочу стать миссис Грант, как только… ох…

Его губы снова двинулись в путь.

– Вообще-то, – произнес он между поцелуями, – ты будешь Достопочтенной Мэдилейн Грант, леди Крег-Гэрев.

То, что он сделал потом, лишило меня способности отвечать – по крайней мере, словами.

Мы решили ради приличия подождать несколько недель, но по сути и на деле женаты были с того самого дня. Энгус проводил в моей постели каждую ночь, хотя до рассвета уходил вниз, чтобы не ранить стыдливость Анны.

По новостям с фронта было понятно, что война в Европе долго не продлится. Города сдавались один за другим, или их освобождали, немцев гнали все дальше и дальше в глубь их территории. Они были окружены со всех сторон. У них кончились призывники. Под ружье начали ставить мальчиков из Гитлерюгенд, не старше десяти, и заново призывать тех, у кого ноги были отрезаны не выше колена.

Все рушилось, как домино, и началось это с двенадцатого апреля. Умер президент Рузвельт, и тридцать третьим президентом США стал Гарри Трумэн.

Три дня спустя британские войска освободили комплекс концлагеря в Берген-Бельзене и, согласно статье в «Инвернесском курьере», обнаружили «тысячи умирающих от голода мужчин, женщин и детей, обнаженные тела, лежащие слоем в четыре фута на площади в тридцать на восемьдесят ярдов, разгул каннибализма, болезней и неслыханной жестокости». Генерал Эйзенхауэр призвал членов британской Палаты общин приехать и лично увидеть «мучение распятой человечности», поскольку «никакие слова не способны описать этот ужас».

Шестнадцатого апреля, в тот день, когда русские начали массированное наступление, дошедший до отчаяния Адольф Гитлер выпустил обращение, в котором приказывал войскам немедленно арестовывать, независимо от звания, любого офицера или солдата, который отдаст приказ отступать – а если потребуется, казнить, поскольку, несмотря на немецкую форму, они, скорее всего, состоят на службе у русских. Гитлер заявил своей армии: «В этот час вся германская нация смотрит на вас, мои солдаты на востоке, и надеется, что ваш фанатизм, ваше оружие и ваше руководство утопят большевистское наступление в крови».

Двенадцать дней спустя Муссолини и его любовница были расстреляны при попытке бежать в Швейцарию. Их тела вывесили на Пьяццале Лорето – на мясных крюках, вниз головой. Женщина подошла и, крикнув: «Пять пуль за пятерых моих убитых сыновей!» – пять раз выстрелила в уже изувеченное тело Муссолини.

На следующий день, двадцать девятого апреля, американские войска освободили Дахау: первый из построенных немцами концлагерей был освобожден одним из последних. На подступах к лагерю американцы встретили тридцать угольных вагонов, полных разлагающихся тел. В лагере обнаружили около тридцати тысяч истощенных выживших, которые продолжали умирать сотнями каждый день, потому что слишком ослабели, чтобы поесть.

Тридцатого апреля русские взяли Берлин и подняли советский флаг над Рейхстагом. Глубоко в бункере, над которым бушевало сражение, Адольф Гитлер и Ева Браун отравили своих собак и приняли яд, после чего Гитлер выстрелил себе в голову.

Мы собирались у приемника каждый вечер, едва дыша открытыми ртами. В происходившее невозможно было поверить. Наконец-то после стольких разрушений и жесткости, после бездушного презрения к человеческой жизни, что их и вообразить было трудно, весь этот ужас, похоже, закончился. Он и правда закончился, хотя официально это произошло только через неделю, когда оставшиеся немецкие войска подписали безоговорочную капитуляцию.

Когда наконец была объявлена Победа, всеобщее празднование превратилось в хаос. Люди срывали шторы для затемнения и поджигали их прямо на улицах, выли сирены, звонили церковные колокола, парады в честь победы переходили в буйные вечеринки, все кричали, танцевали и пели, незнакомцы занимались любовью в кустах у дороги, пылали костры, а со всех холмов всю ночь триумфально голосили волынки.

Следующим утром в десять мы с Энгусом поженились. Через день то же сделали Анна и Уилли.

Глава 46

Через четыре недели после нашей свадьбы я заметила, что Энгус потихоньку заменил надгробие со своим именем новым, на котором не был упомянут. На этот раз уже я опустилась на колени и провела пальцами по именам Майри и ее малышки, оставив им букет колокольчиков, который только что собрала в Покрове.

Зная, что навестила лишь одну могилу, я прошла к Водным воротами, собрав по пути еще один букет. Положив его у края воды, я взглянула на сверкающую черную гладь озера и задумалась о том, что же с нами произошло в тот день. Была ли это Майри? Или чудовище? Или что-то совершенно иное?

Чудовище, если оно и существовало, больше никогда мне не показывалось. Но за минувший год я узнала, что чудовищ вокруг предостаточно и чаще всего они не скрываются.