У кромки воды

В тот вечер я осталась у себя, несмотря на то что Эллис настаивал, чтобы я присоединилась к нему за ужином. По его голосу было понятно, что настроение у него скверное, и когда я перестала отвечать, его просьбы сменились обвинениями в психической неуравновешенности. Он пригрозил, что пошлет за врачом, если я не выйду.

Я не вышла, и врач не появился.

Когда все легли и прошло несколько часов, я все еще ворочалась, сбивая покрывало в ногах и пихая подушку; я пыталась отыскать положение, в котором наконец смогу уснуть, но ничто не помогало, потому что не тело мое отказывалось успокоиться. Горло у меня было так сжато, что я едва могла глотать, в глазах стояли слезы.

Я совершенно точно знала, что, если бы сразу пошла наверх, моя мать была бы сейчас жива. Но если бы я не зашла в Покров и не увидела Каниг, был бы жив Хью?

Я прокралась вниз и села у огня, таившегося теперь под слоем пепла.

Когда меня обнаружил мистер Грант, я сидела на полу у очага, обняв подтянутые к груди колени. Я не слышала, как он подошел, и даже не заметила свет от его свечи.

– Все в порядке? – спросил он.

Я вскинулась, натягивая ночную рубашку на щиколотки, чтобы прикрыть босые ноги. Щеки у меня были скользкими от слез.

– Что такое? Что случилось?

Он поднес свечу поближе и пристально на меня взглянул.

Ком в горле так разросся, что я не могла говорить. Когда у меня получилось выдавить из себя слова, голос мой зазвучал придушенно.

– Это я виновата, да?

– В чем, девонька?

Он поставил свечу на низкий стол и опустился возле меня на колени, заглядывая мне в глаза.

– Что ты сделала?

– Убила брата Анны.

– Это как ты до такого додумалась?

– Я увидела Каниг… Я не хотела ее увидеть, но увидела, а потом сказала Анне, и она сразу поняла, к чему это. Я думала, это просто суеверие, но она, оказывается, была права. Если бы я просто не ходила в Покров, если бы не позволила дурацкой вороне меня туда загнать, брат Анны был бы жив.

– Ох, – длинно выдохнул мистер Грант.

Лицо его смягчилось, исполнившись жалости и печали.

– Нет. Нет, девонька. Не был бы.

– Но я увидела Каниг…

– Ты ничего не сделала. Это все война проклятая.

– Но Анна потеряла брата, по крайней мере одного. Сколько же горя людям надо вынести?

Он покачал головой:

– Боюсь, не знаю. Похоже, ничего в мире нет настолько доброго и чистого, чтобы его не могли отнять в одночасье. А в конце и вовсе все теряешь.

Я в отчаянии взглянула ему в лицо.

– Тогда какой смысл в том, чтобы жить?

– Хотел бы я знать, – ответил он с тенью кривоватой улыбки. – Мне это уже довольно давно кажется величайшей загадкой.

Я посмотрела на него еще пару мгновений и разрыдалась – в голос, так что плечи мои затряслись от всхлипываний.

Не успела я ничего понять, как он обнял меня и прижал к себе, тяжело дыша в волосы. Я кое-как поднялась на колени и закинула руки ему за шею, уткнувшись открытым всхлипывающим ртом прямо в его мощное и теплое горло.

Глава 24

То было невинное объятие, в тысячный раз повторила я себе, надеясь, что в итоге сама в это поверю. Потому что, вернувшись к себе прошлой ночью, я несколько часов лежала во тьме, мечтая, чтобы он был со мной. Я хотела, чтобы он меня обнял, хотела уснуть в его объятиях. И еще я знала, что хочу куда большего.

Несмотря на то что я большую часть ночи не спала, поднялась я рано и ждала под дверью, пока Хэнк и Эллис выйдут в коридор. Тут я к ним присоединилась, чтобы спуститься всем вместе. Я не могла столкнуться с Энгусом и больше не могла называть его про себя формальным «мистер Грант», – один на один. Даже от мысли о том, что я его увижу при людях, у меня кружилась голова.

Когда мы втроем спустились, Энгус стоял у входной двери и разговаривал с очень старой женщиной на языке, звучавшем гортанно и прерывисто. Он взглянул на меня, и я испугалась, что у меня подкосятся ноги.

Я не могла на него смотреть, я боялась себя выдать.

Воздух был так полон электричества, что я была уверена: Хэнк и Эллис это заметят – поэтому на них я тоже не могла смотреть. Оставалась только старуха, которая глядела на меня так, словно рылась в самых потаенных глубинах моего мозга и вытаскивала на поверхность ужаснейшие вещи.

– Это Рона, – сказал Энгус. – Она побудет тут, пока не вернется Анна. Она не говорит по-английски.

С этим он и ушел.

– Высококлассное обслуживание продолжается, – пробормотал Эллис, проходя к нашему всегдашнему столу. – Что нам делать? Выучить гэльский? Играть в шарады?

– Почему бы и нет? – отозвался Хэнк. – В конце концов, все равно на завтрак будет каша, а ее я могу показать.

Он прижал руки к горлу и сделал вид, что давится.

– Не говори, что ты начал к этому привыкать, – сказал Эллис.

Хэнк пожал плечами:

– По крайней мере, они начали убирать мои вещи.

Эллис фыркнул:

– Поговорим, когда они начнут утюжить газету.

Рона в суровом молчании подала нам завтрак, после чего вообще перестала обращать на нас внимание. Я подумала, не она ли жена того старика, что в первый день раскрыл наше инкогнито. Даже если она ею и не была, ясно было, что женщина нас не одобряет так же сильно, как и он.