У кромки воды

Мы заняли обычные места у огня. Первоначальное воодушевление, с которым Эллис и Хэнк принялись беседовать с очевидцами, сдулось спустя всего три дня, усугубившись еще и тем, что Эллис был зол из-за того, что ему не дали посмотреть на место падения бомбы, хотя они объехали все озеро, чтобы туда попасть.

Он излагал подробности вылазки, с удобством сидя на диване, и кипятился, обещая «воздействовать через начальство», «снять с кого-то голову» и тому подобный вздор. В конце концов поток его красноречия обратился на интервью с очевидцами. Он открыл записную книжку и стал тыкать в нее пальцем.

– Два горба, три горба, четыре горба, без горбов… Голова, как у лошади, как у змеи, похоже на кита, извивается. Белая, мать ее, грива, во имя всего святого!

Он обреченно вскинул руки.

– Еще одно в чешуе. Глаза, как у змеи, глаза на стебельках, вообще без глаз. Переходит дорогу, жуя при этом чертову овцу. Серое, зеленое, черное, серебристое. Со спинным плавником, с ластами, кругом одни руки, лишено конечностей, бивни. Бивни, бога ради!

Он бросил на меня разгневанный взгляд, словно я позволила себе обидное замечание. Когда я не ответила, он повернулся к Хэнку:

– Вертикальные колебания. Раздувающиеся ноздри. Выдры. Олени. Одержимый любовью осетр. Гигантский кальмар. Гнилые коряги, всплывающие со дна. Единственное, про что нам не рассказали, это про огнедышащее чудовище с крыльями.

– Уверен, еще расскажут, – ответил Хэнк.

Он откинулся назад, положив ногу на ногу, и выпустил кольцо дыма.

– Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Как, черт возьми, нам понять, где здесь правда, когда многие из них нам явно врут?

– Перестать им платить, как еще, – сказал Хэнк.

Он успешно пропустил маленькое дымное колечко сквозь кольцо побольше. Склонился вперед и ткнул меня в колено.

– Мэдди, ты это видела?

– Видела, – ответила я.

Энгус, смотревший на нас из-за барной стойки, тоже видел.

– Если приучишься курить, я тебе покажу, как делать всякие штуки, – продолжал Хэнк. – Вот, смотри…

Он выпустил вертикальную петлю и снова втянул ее в рот.

– Хэнк, да бога ради! – сказал Эллис. – Вернись к теме. Если мы перестанем им платить, они не станут с нами встречаться.

– А если будем платить, они станут врать. Если с нами захотят встретиться, просто чтобы рассказать свою историю, тогда больше шансов, что мы услышим правду.

Хэнк повернулся ко мне:

– Что думаешь, радость моя?

– Не знаю, правда, – сказала я. – Наверное, я могу понять обе стороны.

– Что-что? – спросил Эллис, крутанувшись ко мне. – Повтори-ка.

– Я сказала, что не знаю.

– Нет, не знаешь, – сказал он. – И все-таки вечно лезешь со своим мнением.

Я решила не обращать внимания на оскорбление и стала ковыряться в остатках пирога. Я искала кусочки кролика, потому что грибы не любила. К несчастью, они были одинаково коричневыми.

Внезапно меня ударила изнутри полностью оформленная мысль, coup de foudre. Я положила вилку и посмотрела на Эллиса, чувствуя, как расширяются мои глаза.

Едва взглянув на ведьмины кубки, он решил, что они ядовитые, но они ничем не были похожи на ядовитые грибы – кроме того, что были изнутри красными.

– Закрой рот, – сказал Эллис. – Муха залетит.

– Эллис! – рявкнул Хэнк. – Что с тобой такое? Ты же с Мэдди разговариваешь.

– Прошу прощения, – сказала я, положив салфетку возле тарелки и поднимаясь.

Эллис нахмурился и покачал головой.

– Проводить тебя наверх? – спросил Хэнк, поспешно встав.

– Нет, спасибо. Я справлюсь.

– Да, конечно, – отозвался он, но обошел стол и коснулся моего локтя. – Мэдди, он не всерьез. Он просто ведет себя как тупица. Ему сейчас нелегко.

– Нелегко, – повторила я. – Да, конечно.

Я пыталась уложить в голове то страшное, что только что заподозрила. Если я была права, это не только доказывало, что аморальность Эллиса имеет совершенно иной масштаб, но и полностью лишало смысла всю нашу бездумную самонадеянную затею. Найди он чудовище, это не вернет ему честь, потому что нечего было возвращать.

За ночь я уверилась в своей правоте.

Он разбивал машины не потому, что не понимал, красный свет горит или зеленый. Он их разбивал, потому что был пьян. Точно так же он не случайно покупал мне платья и украшения почти исключительно красного цвета. Он знал, что это подчеркнет мои зеленые глаза. А единственной причиной, по которой он, как я поняла, купил мне противогаз в красной сумке, было то, что сумка подходила к моим перчаткам.

Самым омерзительным мне казалось то, что он устроил целый спектакль из второй попытки записаться добровольцем, а потом изобразил отчаяние, когда ему снова отказали. Все это было разыграно для того, чтобы получить сочувствие, которого, как ни поразительно, ему, похоже, казалось, он заслуживал. Представление, достойное моей матери.

На следующее утро я постаралась спуститься первой, захватив с собой пальто, противогаз и перчатки. Перчатки я положила на стол и стала ждать. Обычно я спускалась позже всех, поэтому не знала, кто появится раньше.

К моему облегчению, это оказался Эллис.

– Доброе утро, милая, – сказал он, поцеловав меня в щеку. – Ты рано встала. У тебя планы?