У кромки воды

Я на мгновение опешила от его веселости. Интересно, он вообще помнит, что было накануне вечером?

– Просто погуляю по окрестностям, – ответила я, попытавшись подстроиться под его тон. – Жаль, у меня с собой акварели нет.

– Твои картины начисто смыло бы дождем.

Он вытащил из сумки журнал наблюдений и открыл его.

Я подняла алые перчатки и аккуратно разгладила большие пальцы, прижав их к ладоням.

– Да, наверное, ты прав, – сказала я. – Кстати, хотела тебе сказать, я так рада, что ты купил мне водонепроницаемую сумку для противогаза. Картонная коробка, скорее всего, уже разлезлась бы.

– Для моей девочки – все только самое лучшее, – ответил Эллис.

– Интересно, почему ты выбрал этот цвет.

– В пару к перчаткам, разумеется. Слушай, что нужно сделать, чтобы тут покормили завтраком?

Он вытянул шею, пытаясь высмотреть Рону.

– Но перчатки-то у меня зеленые, – сказала я.

– Нет, красные.

– Нет, – медленно произнесла я. – Зеленые.

Он взглянул на перчатки, потом поднял глаза и встретился с моим взглядом.

– Ну, – так же медленно отозвался он, – ты мне сказала, что они красные.

– Разве? – ответила я, продолжая теребить перчатки. – То, наверное, была другая пара. Эти зеленые, сочетание цветов вышло довольно странное. Я себя чувствую рождественским венком.

Я подняла глаза. Он смотрел на меня не моргая, лицо у него было ледяное, как гранит.

– Как бы то ни было, – продолжала я, – если еще поедете в Инвернесс, мне не помешает завести новую пару. Эти в пятнах от воды. И на этот раз я бы хотела красные. Знаешь, как говорят: «Красный – знак отличия храбрых»?

Возле меня появился Хэнк.

– Что у вас тут, ребята?

– Какого цвета эти перчатки? – решительно спросил Эллис.

– Что? – не понял Хэнк.

– Перчатки Мэдди. Какого они цвета?

– Красные, – сказал Хэнк.

Эллис так резко встал, что ножки его стула со скрежетом поехали по каменному полу. Он швырнул журнал в сумку, плюхнул ее на стул и так дернул молнию, что закрыть ее сумел только с третьего раза. Потом бросил на меня последний уничтожающий взгляд и вылетел наружу.

Через пару секунд Хэнк подал голос:

– Господи. Вы не из-за меня поссорились, ведь нет?

Вместо ответа я уставилась на свои колени.

Хэнк отодвинул стул и сел.

– Это все по поводу вчерашнего вечера? Он просто вел себя как тупица. Ему сейчас чертовски нелегко. Если полковник его не простит, не видать ему больше ни цента, пока мы не найдем чудовище. Да и если найдем, полковник все равно должен будет его простить.

– Ты недооцениваешь могущество Эдит Стоун Хайд.

– Надеюсь, потому что он ей вчера утром отправил письмо. Из-за этого он так и дулся.

Я оторопела.

– Он ей написал? Что?

– Ну, мне он письмо не показывал, но я так понимаю, он сдался ей на милость и умолял о божественном вмешательстве в их с полковником дела.

– Я понятия не имела, что он собирается ей писать.

– Он не хотел, чтобы ты беспокоилась.

– Потому что я такая хрупкая?

– Потому что хочет тебя защитить.

– Он это довольно забавно проявляет.

Хэнк вздохнул:

– Если ты про вчерашний вечер, то это просто слова, Мэдди. Ты же знаешь, он не имел этого в виду.

– Я уже ничего не знаю. Я даже не знаю, помнит ли он, что было. Он таскает у меня таблетки и запивает их спиртным.

– Ты о чем?

– Я ясно выразилась.

Он посмотрел мне в глаза, словно поняв что-то.

– Когда он начал это делать?

– Он всегда угощался, но с тех пор, как мы сюда приехали, горстями берет.

– Я не знал.

Хэнк уставился в пространство. Потом, после паузы, которая, как мне показалось, длилась вечность, глубоко вдохнул и хлопнул себя по бедрам.

– Ладно. Не волнуйся, радость моя. Я его верну на путь истинный.

– Слишком поздно, – ответила я.

– Я его выведу, – твердо сказал Хэнк.

Когда за ним захлопнулась входная дверь, я шепотом повторила:

– Слишком поздно.

В тот вечер Эллис вернулся в гостиницу трезвым и до невозможности галантным. Его спокойное лицо и мирное поведение были слишком подозрительными, слишком нереальными – я гадала, не прячутся ли за ними страшная обида или гнев.

Я начала задумываться, была ли я права.

Если он действительно дальтоник, а я обвинила его в том, что он притворяется, я ничем не лучше всех остальных, кто его осуждал. Но если он притворяется и понял, что я об этом узнала, я для него опаснее заряженного пистолета.

Если полковник узнает, что Эллис солгал, чтобы уклониться от выполнения долга, то сразу же бесповоротно лишит его наследства, и ни Эдит Стоун Хайд, ни кто другой ничего не смогут поделать.

Как бы то ни было, я совершила ошибку и должна была ее исправить.

Когда на следующее утро Эллис взглянул на меня, по его лицу стало понятно, насколько мне необходимо вернуть все в обычную колею. Едва он увидел меня, у него заходили желваки, и он уткнулся в журнал.

Мне было противно то, что я собиралась сделать, и еще противнее оттого, что я знала, как это сделать. Пьеса была полностью заимствована из репертуара моей матушки.

– Доброе утро, милый, – сказала я, подойдя к нему. – А где Хэнк?

Эллис подчеркнуто облизнул палец и перевернул страницу.