У кромки воды

Погубленное платье лежало бесформенной кучей посреди ковра и походило на выпущенные кишки. Рядом валялись туфли, у одной не хватало каблука. Белая горжетка висела на краю моего полированного туалетного столика из красного дерева, грязный мех щетинился иглами. Нитку жемчуга я бросила возле шкатулки для драгоценностей, обе серьги – квадратные рубины в обрамлении бриллиантов – лежали поблизости, но не вместе. Между ними стояла огромная пробка от шампанского. Я проверила, есть ли у меня на пальце кольцо, и тут, ощутив головокружение и тошноту, вспомнила про гребень. Зарылась лицом в подушку и зажала уши ее углами.

В полдень в спальню деликатно постучала горничная. Потом чуть-чуть приоткрыла дверь.

– Простите, Эмили. Я не в состоянии завтракать, – глухим голосом ответила я, уткнувшись в подушку.

– Я принесла таблетки от похмелья и имбирное печенье, – ответила она, отчего у меня опять свело живот.

Это значило, что мы не только перебудили весь дом, когда вернулись, но и что состояние наше было очевидно всем.

– Поставьте на стол, – сказала я, отворачиваясь к стене.

Я не хотела, чтобы она меня видела. В постель я рухнула, даже не смыв косметику, что было понятно по следам туши для ресниц на наволочке.

– Благодарю вас, Эмили.

– Хорошо, миссис Хайд.

Она пробыла в комнате дольше, чем я ожидала, и когда вышла, я увидела, что она забрала платье, туфли и норку.

Телефон принимался звонить целый день. С каждым звонком голос свекрови становился все тверже, пока наконец не сделался ледяным и непроницаемым. С каждым разговором я все теснее сворачивалась под теплым одеялом.

Почти в половине седьмого в мою комнату неровными шагами зашел Эллис. Он все еще был в пижаме. Халат он не запахнул, пояс тащился за ним по полу.

– Господи, ну и ночка, – сказал он, потирая глаза кулаками. – Чувствую себя немножко тухло. И не отказался бы от распорок для глаз. А ты как?

Я подавила тошноту.

– Живая? – спросил он, подойдя поближе.

Лицо у него было осунувшееся, под глазами залегли темные круги. Как выгляжу я сама, я даже думать не хотела; Эллис хотя бы влез в пижаму, а я лежала в комбинации.

– Не совсем, – ответила я. – Смотри, какой завтрак принесла Эмили.

Он взглянул и заржал.

– Не смешно, – сказала я. – Это значит, что о нас судачат на кухне. А еще я потеряла гребень твоей матери.

– А, – невнятно отозвался он.

– Эллис, я потеряла гребень.

Когда до него дошла серьезность случившегося, он опустился на край кровати, и с лица его ушло даже подобие цвета.

– Что мне делать? – спросила я, сворачиваясь клубком.

Он глубоко вдохнул и задумался. Через несколько секунд решительно хлопнул себя по бедру и произнес:

– Так. Надо позвонить Пью и сказать, чтобы посмотрели там. И все.

– Я собиралась. Но не могу.

– Почему?

– Во-первых, я не могу пробраться к телефону. Твоя мать целый день разговаривает. Бог знает, что ей наговорили. И потом, я не могу позвонить миссис Пью. Я не могу с ней общаться, даже по телефону.

– Почему?

– Да потому что мы напились! Мы валялись на улице!

– Все напились.

– Да, но не как мы, – жалобно сказала я.

Потом села и обхватила голову руками.

– Я даже не помню, как мы ушли. А ты?

– Не то чтобы.

Он встал и подошел к туалетному столику.

– Откуда это у тебя? – спросил он, подняв пробку.

– Понятия не имею, – ответила я.

На первом этаже снова зазвонил телефон, и я съежилась. Эллис вернулся к кровати, взял меня за руку. На этот раз, когда Пембертон позвал мою свекровь, шаги ее были быстры, и говорила она отрывистыми периодами. Через несколько минут она замолчала, и воцарилась зловещая тишина, раскатившаяся по дому, как волны ядовитого газа.

Эллис посмотрел на часы.

– Она через пару минут пойдет переодеваться к ужину. Тогда и можешь позвонить.

– Пойдем со мной? – прошептала я, цепляясь за его руку.

– Конечно, – сказал он. – Дать тебе твою таблетку от сердца?

– Нет, я справлюсь, – ответила я.

– Не возражаешь, если я?.. – вопрос повис в воздухе.

– Нет, конечно. Угощайся.

Без десяти семь, за сорок минут до того, как нас ждали в гостиной на коктейли, мы на цыпочках спустились, оба в халатах, тревожно поглядывая друг на друга и прячась за углы, пока не убедились, что никого нет. Я чувствовала себя ребенком, который решил подслушать, о чем говорят взрослые гости.

Я позвонила миссис Пью и робко спросила, не будет ли она так любезна и не посмотрит ли, не обнаружится ли мой гребень. Мгновение помедлив, она коротко ответила, что посмотрит. Как и сказала мне прошлой ночью.

Повесив трубку, я повернулась к Эллису, не в силах вымолвить ни слова, и он притянул меня к себе.

– Тише, милая, – сказал он, прижимая мою голову к своей груди. – И это пройдет.

В семь тридцать мы встретились на вершине лестницы. Я помылась и привела волосы в порядок, насколько могла за это время. Еще я слегка поработала помадой и румянами, поскольку лицо у меня было бесцветным, почти прозрачным, и нанесла за уши каплю духов. Эллис порезался, когда брился, в его влажных волосах виднелись следы расчески.

– Готова? – спросил он.

– Совершенно нет. А ты?