У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем! (СИ)

— И почему медведи такие вечно прожорливые? — усмехнулся Дашек. — Вот уже десятый раз с тобой в обозе хожу, и самый голодный — это ты, Наумушка.

— А помнишь, как нас душники в горах обложили? — встрепенулся Глен. — Неделю осаду держали, все дыхнуть боялись, а Наум только и делал, что ворчал: телега старая, дрова из нее плохие, дымит больно, похлебка холодная, мясо не прожаренное, дохлые враги воняют, аппетит портят. Сдается мне, душники от его гундежа и ушли, надоело им слушать медвежье нытье.

— Зато ты вечно лыбишься и сытый, а стоит только женскому хвосту мимо мелькнуть — ну сразу голодный! — осерчал кашевар.

— Ага, значит это Глен блудливый! — радостно встрепенулась Эльса. — А оговорил Дина.

Наум возмущенно сплюнул под ноги и, ворча, что его никто не слушает и только бестолку болтают, пошел к колодцу, подхватив свои котлы будто пушинки. А ведь я точно знаю, что тянут они ой-ей-ой.

— Охрану удвоить, посты тоже, меняемся каждый час, — приказал Шай.

Народ разошелся по делам, а Дин приподнял меня, перехватив под грудью, и, уткнувшись носом в шею, жадно вдыхал, потом мурлыкнул тихо и просительно:

— Обними меня, кошка-крошка!

Я с трудом повернулась, Дин перехватил меня, чтобы было удобнее обнять его за шею, и прижал тесно-тесно.

— Я боюсь, — шепнула ему на ухо, смешно дрогнувшее от щекотки.

— Меня? — Дин отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Наемников! Побоищ, драк, душников…

Дин ткнулся носом в мою щеку, провел по виску, шевельнул дыханием волосы, а потом тоже мне на ухо прошептал:

— Это мужские дела, женщина о них не должна думать. И бояться нечего. Вы сбежали, но принуждать женщину к связи — позор и слабость. Разорять кланы, жечь города и поля, чтобы наказать непокорных, разрушать семьи и оставлять за собой сотни сирот — преступление. Валиан оставил после себя смерть и голод, еще десятки шаек из отморозков шныряют по Северу и грабят честной народ. В том, что сейчас творится, нет вашей вины.

— Но ведь ищут-то нас? — всхлипнула я, обнимая его за шею.

— Ищут советника князя Шана Гадючного. Вас лишь подозревают в пособничестве ему при побеге. Поверь, Савери, даже если бы вы сидели смирно и не сбегали, не ручаюсь, что с нами бы не случился «несчастный случай» Валиановыми стараниями. Нет! У него планы великие… были. Но, видно, змееныш их не разделял, раз сбежал. Для нас это хорошо.

— Ты так думаешь? — я отстранилась и заплаканными глазами смотрела на Дина.

— Уверен! — мягко улыбнулся он, согрев меня теплым взглядом. А потом чуть хрипло добавил: — От тебя еще пахнет лакричными мармеладками — так бы и съел! Всю.

— Я порядочная девица, — хихикнула смущенно.

— Хорошо, тогда только оближу, — игриво хохотнул Дин.

— У меня всех помощников забрали! — злобно размахивал черпаком Наум.

Пришлось уже злому тигру выпустить меня из объятий.

23 глава

Низинку, в которой путники с давних пор вырыли колодец и остановился южный обоз, широкой цепью окружали конники. Вечерело, мы поели, и Шай как раз разговаривал с охранниками, распределявшими время караула. А тут на тебе — непрошеные гости! Стража изготовилась. Обозники вставали и шли к своим телегам. Дин зычно свистнул и, подняв руку, пальцем нарисовал в воздухе круг.

Когда первые всадники вышли на ближайший пригорок, телеги уже поставили кругом, а лошадей загнали туда, как в загон. Костры залили водой, чтобы они огня не испугались, мало ли. Мужчины, похоже, заняли оборону возле повозок. Мы с Эльсой на всякий случай испачкали лица золой, натянули кепки пониже и надели безрукавки, вроде как спрятались. И от беспокойства, чтобы себя занять, убрали посуду и начали чистить котлы.

На вытоптанной обозом площадке, окруженной прошлогодним сухостоем, слышался только скрип телег, фырканье лошадей и перестук копыт приближающегося чужого отряда. Даже насекомые словно замерли в ожидании: что дальше? Наконец к нам выехали наемники — знакомые по Аверту Валиановы выродки в темной форме. Наверное, чтобы каждый встречный и поперечный видел, знал, кто такие, боялся и помнил, что эти недобрые молодцы покорили большой северный край.

«Черное» воинство грозной молчаливой толпой окружало лагерь. Как же их много! Я считала и во все глаза рассматривала убийц, насильников, изгнанных из своих кланов — отщепенцев, из которых князь собрал войско. Семьдесят пять! В три раза больше, чем нас. Черные наемники являли собой разномастную свору: волки, шакалы, гиены, мелкие и крупные коты, увидела даже несколько енотов, от природы довольно спокойных и трудолюбивых оборотней. Особенно удивила пара медведей-близнецов, молодых совсем, с лицами, отмеченными глубокими шрамами от ожогов. Словно им кто-то некую метку поставил… Наум смерил их злым, презрительным взглядом. Видимо, само нахождение в отряде наемников из его сородичей — это что-то неслыханное, невиданное и от того еще более отвратительное.