У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем! (СИ)

Своими ранениями Дин разрешил заняться в последнюю очередь. У него на боку алела глубокая, никак не заживающая полоса от когтей. Я присела рядышком с ним, надевшим только штаны и, старательно пряча глаза от его все понимающего взгляда, положила на рану дрожащие от волнения и усталости руки, все-таки много сил потратила. Он чуть вздрогнул, и у меня загорелись от смущения щеки и шея. Ведь теперь я точно знаю, насколько хорош мой обнаженный тигр. Стоит ему чуть двинуться, под моими ладонями под горячей смуглой кожей перекатываются упругие мышцы.

Я собралась с силами и отпустила дар, чтобы улучшить кровоток и прогнать всю заразу с капельками крови, помочь соединиться волокнам. К моей удаче, вскоре от рваной раны осталась розовая полоска. Если повезет, даже шрама не останется. Но мне все никак не хотелось отрывать руки от столь желанного мужчины. И горячий взгляд Дина, скользивший по моей коже будоражил…

Хотелось лизнуть его крепкую шею, зарыться носом в мокрые волосы, льнущие к щекам. Я невольно потянулась за своими мечтами — мои ладошки сами собой скользнули в стороны, обнимая мужчину за торс. Рот заполнялся слюной, одна капелька упала на его каменный живот. Вздрогнув от испуга, я подняла руку к лицу и оторопело уставилась на Дина. Фу-ух, это всего лишь капелька с волос, а то не хватало только закапать его слюной, чтобы окончательно опозориться.

Да так и замерла, глядя на Дина, как кролик перед… голодным хищником. Желтые тигриные глаза потемнели от с трудом сдерживаемой страсти, на его руках, вцепившихся в траву, я заметила когти и сглотнула от непонятного страха и обволакивающего меня томления.

— Не уходи от меня! — попросил, а может приказал он.

Не зная как себя вести, пожала плечами, неуверенно улыбаясь:

— Да я вроде не ухожу, сижу с тобой…

— Никогда не уходи!

— Ты пригласил меня в ваш клан. Если после сегодняшней выходки вы не передумаете, то куда ж я денусь?! Останусь с благодарностью…

Дин притянул меня к себе на колени, прямо как после боя. И в этот раз я в полной мере ощутила его обнаженный торс и наши тесные объятия. Он обнимал крепко-крепко, зарывшись носом в мои волосы между ушами на макушке, потом немного отпустил, расслабился, словно разомлел, хотя я нижней частью спины почувствовала, что другая часть его тела наоборот, напрягается.

— Когда я увидел, как вас уносит течением, накрывает с головой, чуть не умер от страха! — вздохнул мой тигр. — Мы услышали крик, всплеск, понеслись искать, потом увидели ваши макушки в воде, но далеко.

— И вы с Шаем нырнули следом?

— Тогда не до раздумий было… просто прыгнули. Хотя, да, так быстрее было вас нагнать. Но мужики крикнули, что в городе их про душников предупреждали, поэтому следом один Далей нырнул, а остальные рванули вдоль берега. Мимо того пятачка мы проскочили, не заметили сразу. Пришлось плыть обратно, цепляясь за прибрежные камни. Время потеряли.

— Там же течение сильное, как вам удалось-то? — изумилась я.

Дин словно не слышал, погрузившись, видимо, в свои кошмарные воспоминания.

— Потом мы услышали вой стаи, который ни с чем не спутаешь… а когда нашли ваши ботинки у обрыва… я решил, что если опоздал в очередной раз, то…

— Не надо, не говори! — лихорадочно зашептала я, подавшись к нему теснее, и обняла за шею. Про «то» я не хотела ни слышать, ни думать, зная его характер и былое.

Дин послушался:

— Луна милостива, вы стояли живые у стены наверху, и я понял, что никогда и ни за что не отдам вас никому…

— Боюсь, Шай не согласится, как и Эльса остаться с тобой навечно! — весело улыбнулась я, чтобы перевести разговор в другое русло.

— Ее отсутствие в своем доме я переживу, — усмехнулся Дин. — Пусть Шай за Эльсой отныне следит, у меня теперь другая головная боль, менее прыткая и безголовая, нежели племянница, но, боюсь, неприятности и за тобой толпой ходят.

Обижаться я не стала, потерлась носом о его висок, наслаждаясь запахом, и заявила:

— Лучше признайся, что тебе нравится кого-то опекать, командовать, раздавать указания, важничать, быть самым главным и…

— Нет, просто я хочу тебя, — Дин оборвал меня, отклонился и заглянул мне в глаза. — Себе! Навсегда!

Я широко улыбнулась, меня словно накрыло волной — радостной, теплой, светлой — до мурашек по коже. Дин все понял по моему лицу, вон как глаза заблестели, да по-хозяйски погладил по спине, бедрам. Поэтому решилась на откровенность:

— Неужели уже полюбил?

Хотела спросить с вызовом, а вышло неуверенно. Дин блеснул белоснежными клыками, ласково потерся носом о мой висок и сам спросил:

— А ты меня?

Я прикусила губу, опустила голову, спрятавшись от цепкого взгляда, и уныло выдохнула:

— Угу.

— Моя ты хорошая! — с облегчением, тихонько засмеялся Дин, взял в ладони мое лицо и приник к губам.

Затем, налюбовавшись моими горящими от смущения щеками, увел ужинать. Весь вечер не отпускал, ни о чем не спрашивая, обнимая, как бы оплетая собой, отвлекая от дел и смущая. Не привыкла я к такой близости на глазах у всех. Да еще посматривал любимый на других мужчин тяжело, верно предупреждал, как собственник, чтобы ни-ни…