У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем

Мне и в голову не приходило, сколько народу кинулось нас спасать, пока, по возвращении в лагерь, не увидела, что охранять обоз осталось пятеро грозных, угрюмых, настороженных, в общем, весьма неприветливых и воинственных оборотней вместе с Мироном и Хвесей. Стало невыносимо стыдно и неловко, ведь все обозники рисковали еще и ценной поклажей, помимо собственной головы. А мы? Попрыгушки-хохотушки, от которых хлопот не оберешься и между холостяками раздоры, да думаем только о себе, любимых.

Увидев нас, охранники заметно расслабились, стремительно обежали цепкими, внимательными взглядами оборотней в зверином облике. И совсем повеселели, уверившись, что все живы. А вот насчет здоровы — раненых много, хоть они и пришли сами, на четырех лапах. Бой с душниками легким не был, просто нам с подругой крупно повезло, что в этом обозе настоящие бойцы собрались. Умеют и драться, и воевать. Готовые к трудностям!

Хвеся радостно всплеснула руками и рванула к нам с Эльсой, потянулась обнять, но отшатнулась, сморщившись:

— Ой, девчонки, от вас… так сильно прет…

— Уж больно тесно к защитнику своему прижимались, вот он и не выдержал — опростался от такого счастья, — мрачно пробурчал Наум-медведь, направляясь к котлам.

— Надо воды из реки натаскать и нагреть, — приказал Мирон охране, многозначительно кивнув на нас, замарашек.

У ручья голиком расположились наши храбрые спасатели, меняя ипостась для ускорения заживления ран и осторожно смывая с себя кровь. Какие уж тут приличия и стеснение? Надо срочно помогать. Я сбегала к телеге за знахарской корзиной, но заняться ранеными мне не дал Дин-тигр, пророкотавший:

— Лучше помойтесь сначала, а то с вас кабанье дерьмо с грязью летит. Негоже так.

Стоило нам с Эльсой послушно метнуться к ручью, Мирон рыкнул:

— Куда! Обалдели? Вам купания в реке мало, опять в холодную воду лезете? Мало от вас переполоху, хотите, чтобы мы тащили дальше двух хворых, полудохлых кошек?

Эльса вскинулась было огрызнуться, но я успела дернуть ее за руку. Она разом сникла и опустила голову. Грязные растрепанные косы плетьми повисли вдоль осунувшегося чумазого лица. А мне вспомнилось, что на злосчастной скале, возле норы, среди трупов душников, Дин и Шай обнимали нас крепче некуда. Уж как жарко целовал меня мой храбрый тигр… И дерьмо ему не мешало, и свои раны. Он тогда не думал и не принюхивался, а действовал нутром, чутьем — слишком сильно испугался за меня и за племянницу. Успокоился, лишь ощутив меня в руках. Осознав, что живая! И хоть опять стало стыдно перед Мироном, но в душе я счастливо улыбалась: о нас постоянно заботу проявляют.

Тигр, пока нас отчитывали, залез в ручей, сменил ипостась и обнаженным сел в воду смывать и счищать речным песком кровь и налипшую от меня грязь. Я обомлела, разглядывая его мощное, красивое, большое мужское тело с крепким задом и длинными ногами. На скале я была в таком смятении, что из головы вылетело, обнималась-то с обнаженным мужчиной, сидела у него на коленях и — о милостивая Луна! — целовалась, будто в последний раз. А сейчас… сейчас я сразу все вспомнила и оценила. Рядом с ним встал мыться Шай, более жилистый, но тоже краси-ивый…

— Дырку на Дине не протри глазами, — ткнула меня локтем в бок Эльса, заговорщически подмигивая. — Вот никогда бы не подумала, что у кого-то мой дядя может вызвать такой щенячий восторг.

И правда, я сглотнула слюну, ощутив не только восхищение, но и желание.

— Эй, кошки бедовые, идите мыться. — Мирон загородил собой обнаженных мужчин, прекратив женский разговор.

Хвеся махала нам рукой из-за кустов, куда охранники носили горячую воду и наливали в запасную бочку. Умница лиса и мыло принесла, и чем вытереться, и одежду переодеться. Мы быстро разделись и, поливая друг друга водой, стоя на траве, тщательно промыли волосы с мылом, затем скоблили кожу речным песком до розового цвета. Избежав смерти, нам с Эльсой хотелось смыть с себя не только грязь, но и мерзкий, липкий ужас. Потом Хвеся помогла нам ополоснуться, закутала в простыни и сказала, что грязную одежду сама отстирает, пока я раненым помогать буду. В чистое я одевалась с наслаждением, радуясь, что жива-здорова и никто из обоза не погиб. Радуясь каждой мелочи, запахам травы и листвы, дыму костра, ворчанию пострадавших в бою. Ведь мы все живы!

Дальше я с горящими со стыда щеками ходила между раненными и помогала чем только можно: давала настойки, применяла дар, смазывала раны, которые не вылечить сразу сменой ипостаси. Корзину ополовинила, пытаясь хотя бы так отплатить за спасение. Благодарила каждого и просила прощения. Эльса тенью следовала за мной, тоже помогала и повторяла слово в слово, мне кажется, даже с большим жаром. А после улизнула к Шаю, гревшемуся у костра, и ласковой домашней кошечкой уселась у него под боком.