У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем

Безжалостный стремительный поток уносил нас прочь от обоза и защитников. Мы выныривали, отплевывались, хватали ртом воздух, снова уходили под воду. Плавали мы, как выяснилось, отвратительно и не утонули лишь благодаря бревну, которое каким-то чудом оказалось под руками. Вцепившись в него когтями, отдышались, отплевались и осмотрелись.

К вящему ужасу, выступа, с которого мы свалились, было почти не видать, лишь несколько темных точек-фигурок на берегу. Оставалось надеяться, что обозники слышали наши вопли. А вокруг сплошь мутная, холодная, бурная вода и крутые берега, за которые не зацепиться при всем своем желании, потому как бревно к берегу не прибивалось, управляться с ним не получалось, а бросить его и пуститься вплавь, рассчитывая на свои силы, — смерти подобно. Мало того, спасительное бревно переворачивалось — и мы с Эльсой тоже, с визгом. Наконец нам повезло: впереди показались более пологий склон и небольшой пятачок, на который мы с трудом выбрались. Отдышались, и Эльса уверенно прохрипела:

— Думаю, спасать нас придут поверху.

— А может, и не придут, — просипела я злобно, — порадуются, что от таких придурочных девиц избавились, которые без конца куда-нибудь вляпываются.

— Прос-сти, С-с-савери! — У Эльсы зуб на зуб не попадал.

Мокрая, продрогшая, она сидела, обхватив себя руками, и тряслась от холода, впрочем, как и я. Вода в реке студеная, и купание на пользу нам точно не пойдет, а солнце скоро сядет.

Я внимательно осмотрела склон и с сомнением предложила:

— Если разуться и выпустить когти, то можно попробовать выбраться отсюда. И пойти навстречу… Нас же будут искать?

— Обязательно будут! — упрямо и без толики сомнений лязгнула клыками Эльса.

Мы разулись и, выпустив когти, начали взбираться по глинистому склону, кое-где поросшему травой и с виду чахлыми, но на удивление крепко вросшими кустиками. И так удачно у нас получилось, что совсем скоро мы, вновь с натуги дыша с присвистом, выбрались наверх.

Распластавшись на сухой траве, отдышались и, не веря в свою удачу, глянули вниз.

— Высотень какая, — содрогнулась Эльса.

— Елки зеленые! А наши ботинки?! — чуть не заплакала я, глядя на по глупости оставленную внизу обувку.

И ведь не спустимся обратно — сорвемся!

— Засада! — мрачно согласилась Эльса.

Мы огляделись и еще больше посмурнели: оказались на площадке, окруженной земляными валами с громадными камнями-валунами. Как по ним выбираться, куда? Не хватало только лапы переломать. Но в одном месте, где вперемешку с камнями поменьше была земля, заметили дыру между обвалом и скалой — вход в звериную нору, наверное. Я потянула носом и никого не почуяла — видать, брошенная. Рядом огромный раскидистый дуб растет, обвивая мощными корнями камни, за ним заросли колючего шиповника, а дальше лес виднеется.

— Схожу облегчусь, заодно гляну, что там дальше, — буркнула Эльса, поднявшись, и направилась к зарослям.

Я тем временем сняла одежду и тщательно выжала. Натягивать ее обратно, сырую, грязную, было до дрожи противно, но нас же придут спасать?! И тут со стороны, куда ушла подруга, ветер принес странно знакомый запах, от которого волосы дыбом встали. Я замерла, настороженно вглядываясь туда. Неожиданно раздался громкий визг — и спустя мгновение из кустов вырвался здоровенный кабан с вопящей Эльсой на спине, сидящей задом наперед, вцепившись ему в хвост. Пока я стояла, раззявив рот, кабан пронесся под дубом и сбросил «наездницу», ударившуюся макушкой о низко висящую ветку. Она кулем свалилась с «коня», перепугав меня окончательно.

Кабан бестолково метался по площадке в панике, явно пытаясь найти место, куда бы спрятаться. Неужто его Эльса так перепугала? Кабан — зверь дикий, а не домашняя живность, еще и всеядный, поэтому я, с опаской посматривая на него, подошла к кряхтевшей и трясущей пострадавшей головушкой бедовой соннице, пытающейся прийти в себя и приподняться.

— Эль, ты жива? — шепнула я, помогая ей сесть.

— Да вроде. Ой! — прошипела она, потирая шишку на голове. — Вот гадство, больно как. В речке по лбу, здесь затылком…

— Что это с ним случилось, пятый угол ищет? — спросила я, с подозрением глядя на кабана, наткнувшегося на пустую нору и начавшего остервенело рыть ее, углубляясь в землю.

Ответом мне послужил леденящий душу вой — знакомый до боли в груди, от которого забываешь, как дышать. Поначалу Фенька долго изводил наш клан подобным воем.

— Душники! — выдохнула Эльса.

Мы переглянулись; в широко распахнутых от ужаса голубых глазах подруги я увидела свое отражение: мокрая лопоухая кошка с наверняка круглыми со страху глазами. Вой опять разорвал тишину, еще ближе и теперь с другой стороны — душников несколько, они загоняют добычу-кабана с разных сторон. Луна, ну зачем его к нам сюда понесло!?