У меня девять жизней

В эту секунду начался у него приступ «ощущения странности». Туманная, полуобморочная оторопь. Ты ли это, Колька Карпов? Голый, с облупленными лицом и спиной, сидишь под блестящими, жесткими, сине–зелеными листьями; в жарком как шуба, чуждо пахнущем воздухе; рядом с вдохновенно–взъерошенным коричневым парнем, остроглазым и бородатым. В руках у тебя тяжелый, зеркально полированный молоток. Закрой глаза — и все покажется сном, кроме этого молотка. Он чужой по всему. По шестигранному бойку, изогнутой трехгранной, как бы смятой рукоятке. Удобная рукоятка. Очень удобная рукоятка. Сладкий ветер тянет по мягкой, шелковой траве… Сон. Прессованные наконечники для стрел. Здесь проще наладить производство автоматического оружия, чем научить профессиональных охотников убивать — бредятина…

Вернулся Гийкхаг за своим инструментом. Колька выговорил с усилием:

— Ладно, Ахука. Я должен все продумать, — он протянул Гийкхагу его молоток. — Работа большая. Гремучего снадобья нужно два сорта…

— Почему — два? — жадно перебил Кузнец.

— Э–а, поговори с ним, — сказал Ахука. — Он разнообразный умелец.

И Колька, пересилив себя, не стал откладывать на завтра. Объяснил Гийкхагу, зачем нужен детонатор. За разговором они очутились снова среди Кузнецов. Колька говорил, рисовал, отвечал на вопросы. Его пистолет мелькал то там, то здесь — собирали, разбирали. Повели Кольку на вчерашнее место, к «доске», и попросили рассказать о станках, на которых делались детали машинки. Он ушел от кузниц на закате — страшно усталый, успокоенный.

…На следующий, третий день, у кузниц появились брусья из тяжелого желтого дерева. За ночь Кузнецы придумали водяную мельницу — вертеть станки. Начали сооружать ее, бросив остальные занятия.

Вот как пошло дело, и в нем пришелец Николай Карпов отыскал спокойствие. Враждебные чудища — Нараны — были далеко. Ему было приятно работать с Кузнецами. Не приходилось бегать и разрываться на части, даже не всегда требовалась его инициатива. Прежде чем он вспомнил, например, об измерительных инструментах, к нему явился кто–то из Кузнецов с вопросом: «Как вы в Железном Равновесии получаете одинаковоразмерные предметы?» Он набросал чертежик штангенциркуля с нутромером, а через трое суток была готова партия, пока что без мерных делений — единицы стандартных мер готовили Наблюдающие Небо. Колька читал по две лекции в день и работал над проектом токарно–винторезного станка. Поднимался на рассвете, бросал работу с закатом. Приходилось бросать, освещение было непригодно для письменной и чертежной работы. Он торопился. Кузнецы уже сложили по его рисунку печь–вагранку и готовили земляную форму, чтобы отлить станину из чугуна.

Простой, грубый станок, для трех шагов метрических резьб — сколько с ним было возни! Колька едва справился с чертежами за двадцать дней. Если бы не раздвоение, не справился бы и за три месяца, но теперь он мог вспомнить любую страницу из любого учебника, а все расчеты делал в уме, мгновенно. Однако две сотни деталей, составляющие станок, дались ему соленым потом, а как доставалось Кузнецам — и говорить нечего. Они строгали станину вручную, протаскивая по ней чугунную плиту с алмазной крошкой. Вручную пропиливали отверстия под подшипники главного вала. Сам вал обрабатывался на ручном станке почти две недели. У Кузнецов не хватало рук на все работы с металлом, деревом, получением пороха. Наблюдающие Небо взяли на себя рядовые кузнечные работы, шлифовку стекол, заготовку инструментов…

За месяц Колька лишь однажды отвлекся от своего станка. Насмешливо–торжественный Ахука явился за пришельцем, чтобы отвести его к «Дереву Знаков».

Он становился раджаном, Наблюдающим Небо: а в просторечии — «голубым жуком».

…Жуки сами влезали на дерево. Вся их жизнь проходила около Дерева Знаков — под корнями они откладывали яйца, личинки кормились его соками. Молодые жуки взрывали землю, выползали на ствол и расправляли крылья для брачного полета. Потом самки принимались поедать тлей, живущих на Дереве Знаков, а самцы расползались по веткам и умирали. Разноцветные, длинноусые, они усеивали ветви, как крупные ягоды. По ним ползали серые самки, отыскивая тлей.

Раджаны выращивали деревья, на которых росла одежда — коричневые листья, или многослойная зеленая кора–попонка. Сапожки Охотников произрастали на лианах, как цветы, вроде львиного зева….. Были еще «аптекарские деревья» и кустарники, целые плантации. Когда Кольке показывали эту растительность, он сострил: «живородящий универмаг». Но сейчас ему стало не по себе. Деревце было усыпано мертвыми жуками: красными, фиолетовыми, синими, сине–зелеными, голубыми и черными. Словно художник для забавы ляпал наугад кистью, в особенности по верхним ветвям — жуки стремились взобраться как можно выше. Ветер раздувал над вершиной бахрому усиков, похожих на крашеный тончайший ковыль.