У меня девять жизней

Она прислушалась — за дверью было тихо. Взяла тонкие кусачки с боковыми лезвиями вроде маминых для ногтей. Ящик задвинула на место. Кусачки опустила в левый карманчик, Паньку — в правый. Придерживаясь за край стола, перебралась к приборам у рыбьей стенки. Вот подходящее место. Толстый плоский жгут из разноцветных проводничков — штук двести или еще больше. Здесь удобно работать, и будет незаметно. С чего начать? Один раз отец принялся менять кусок проводки, а она смотрела. Он приговаривал за работой, он любит приговаривать. Влез на стол, чтобы снять старые провода, и приговаривал: если надо обрезать провода, даже выключенные, то перерезаем их по одному, на всякий случай. Вдруг они случайно под напряжением — искра вспыхнет и может обжечь лицо и руки. Надо по одному…

Вспомнив отца, Катя увидела его пальцы, желтые от табака, и доброе сосредоточенное лицо. Ей снова захотелось плакать.

Хватит! Делом надо заниматься, пока есть время.

Она еще прислушалась — тишина. Пригнулась, чтобы видеть жгут снизу, и ухватила концами кусачек белый провод. Он перекусился мягко, как нитка. Концы остались на месте, в жгуте. Ищи, Паук! Теперь — синий, через один от белого. Еще синий. Зеленый с черным. Вот просвет в жгуте, виден внутренний слой — туда кусачки! В азарте она хватанула сразу три провода — ничего, сошло. Еще пару, теперь опять наружные. Она считала провода и остановилась, перекусив двадцать штук. Нашла еще жгут, вылезающий из плотной колонны радиоламп, — перерезала всю сердцевинку. Еще штук двадцать. Превосходно! Вот эту зеленую кругляшку она может откусить так, что следа не останется. И эту. И еще эту… Вот это мысль! Катя выдвинула нижний ящик, бросила туда три кругляшки и перемешала всю кучу. Отыскивай теперь! Может, еще сменить радиолампы? Потом. Сначала покусаем еще.

После сотого провода она устала так, что руки затряслись. Пришлось прервать работу. Отдыхая, она услышала шум в коридоре и бросилась к своему кирпичу — сердце заколотилось как сумасшедшее. Но там пошумели немного и стихли, а Катя отругала себя трусихой, неженкой и еще по-всякому, для храбрости. Будущей летчице стыдно бояться.

А она боялась, очень боялась. Раньше она считала себя довольно храбрым человеком, но сейчас поняла, что заблуждалась. Она несомненно трусиха. Перемещения ей теперь нипочем, это правда, но капитан… Скорей бы уж перемещение! Катя посмотрела на часы и ахнула — был уже шестой час. Хотелось пить. Снова хотелось плакать. Она присела на фанерный пол около самой двери и попробовала сама с собой отвлекаться и развлекаться.

Сначала она подумала о доме и о бабушке Тане. Почему-то она раньше не думала, что бабушка — главная в их доме. Главнее папы. Но тут ей стало совсем тоскливо, и она решила отвлекаться по-другому. Вот, если она сейчас — на «опасных» координатах. Какое здесь время, если по дровненскому сейчас семнадцать часов? Значит, так… На каждые пятнадцать градусов широты… Нет, долготы. На каждые пятнадцать градусов долготы разница во времени один час. Здесь семьдесят градусов западной долготы. Москва на сорока градусах восточной долготы, значит, складываем сорок и семьдесят, получаем сто десять. Если разделить сто десять на пятнадцать, получим… получим семь — почти ровно. Пятерка в остатке. Значит, разница в семь часов между Москвой и опасными координатами. Но в Дровне не московское, а свердловское время, между ними разница в два часа. А вместе будет уже девять часов… Из семнадцати вычесть девять, получается, что здесь еще утро — восемь часов утра.[7]

Для верности Катя пересчитала еще раз. Снова получилось, что здесь утро. «Наверное, батискаф еще не погружался», — подумала Катя, употребив новое слово, услышанное от Игоря. Пока они там встанут, позавтракают, попрощаются — ведь спуск на дно океана опасен! Интересно, долго ли опускается батискаф до дна?

В этот момент Катя поняла, что ей совсем неинтересно, быстро или медленно ныряет батискаф «Бретань». Не удалось ей отвлечься… Она все яснее понимала, что никакого перемещения уже не будет и она осталась в паучьей норе одна-одинешенька. Какое уж перемещение! Целых два часа она здесь — надежды не оставалось больше…

Минута шла за минутой. Девочка уже не смотрела на часы. Она привалилась спиной к шкафику, натянула платье на колени.

Белый мышонок мирно спал в ее кармане.

25. ДВА ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ

Отряд французских кораблей, сопровождавших батискаф «Бретань», был довольно велик. Прежде всего, научное судно, океанографический корабль-база «Марианна». Тихоходный, но устойчивый корабль, битком набитый океанографами, биологами и прочим веселым людом. Адмирал Перрен любил приглашать ученых к обеду на «Жанну д'Арк», но уклонялся от иного общения. Горластая молодежь его утомляла.